Донор - [10]

Инта что-то говорила в след, но БД вышел из кухни. Ему срочно требовался очередной глоток "Бурбона". Он присел на подоконник, отвинтил крышку и приложил горлышко к губам. Ему нравилось пить из бутылки. Он сделал большой глоток и облокотился спиной об оконное стекло, ожидая... Слабеющая память вытащила из глубин недавнюю историю Инты и необычно ярко и быстро прокрутила, прежде чем он впал в привычное забытье.

Два года назад, как всегда в сентябре, Большой Босс с друзьями отправился на яхте "Queen" на подводную охоту в Средиземном море. В качестве юнги-кока взяли Инту, которая только что закончила университет и начала работать барменом на одной из бензозаправок компании. На яхте было две каюты. Одну занимал Босс, и она поначалу с ужасом входила туда, ожидая когда его непомерно большой член без подготовки, болезненно ворвется в гениталии, проникая с каждым разом все глубже и глубже, пока, наконец, стоны Босса не прекратятся и она не почувствует на простыне под собой густую липкую лужу... Спустя пару минут он вновь брался за ее тело, и она со страхом, боясь задохнуться или подавиться, ловила миг, когда, наконец, сперма мощными толчками хлынет в горло... Через несколько дней она поймала себя на мысли, что с нетерпением ждет, когда хозяин позовет к себе...

Инта была прилежной ученицей, и вскоре ей стали нравиться занятия любовью с друзьями хозяина, которые даже все вместе не обладали ни его выносливостью, ни темпераментом, ни фантазией... Спустя несколько дней ей захотелось капитана, и тот, страшась хозяина, позволял себе короткий, как автоматная очередь, секс лишь тогда, когда четверка находилась под водой...

БД спустился в подвал, где располагался спортивный зал, набитый снарядами, и с трудом разглядел в углу свой большой чемодан дорогой кожи, купленный в Гендере, в одну из поездок в Штаты. Здесь же лежали спортивные сумки, несколько теннисных ракеток в чехлах, одежда, кучи словарей, несколько CD-плейеров и отставленный в сторону компьютер.

- Damn it all, - проворчал БД, прислонив картину к стене, натужно сгибаясь к компьютеру и вспоминая, зачем он притащился сюда...

"Напишу хоть бы строчку, кровь из носу," - подумал он, с трудом выбираясь из густой голубой пелены "Бурбона".

Он никогда не знал, что заставило его взяться за книгу; помнил лишь, что решение не пришло внезапно, как перелом костей предплечья, и долго гнал от себя мысли о ней, подозревая, что не его это дело... А когда понял, что не писать не может, оказалось, что книга уже пишется, помимо воли и желания, обременительно и странно неадекватно порой, заставляя страдать и любить, будто книга - заново проживаемая жизнь, быть мимолетно счастливым и мучительно тревожно искать ответы на невнятные вопросы, терпя и приноравливаясь к поступкам героев, которые никогда не были подконтрольны ему.

Он стал чем-то вроде аналога текстового файла в формате read only, и неведомая сила заставляла его привычно располагать пальцы на клавиатуре, словно это фортепиано, на котором он собрался играть jam-session after party с прекрасными музыкантами, и замирать, чуть дыша, в предожидании очередной музыкальной фразы или порции текста.

Он писал эту книгу своим почти взрослым сыновьям, попрекающим его постоянными неудачами и совсем нечитающими, для которых уже не существовал. Точно так же, не спросясь, с завидным постоянством, но всегда неожиданно, вышколенные мозги выстраивали опыты, неотличимые от настоящих, в которых с упорством фанатика-еретика он старался воплотить идею создания "банков органов".

Желание писать завладело им с такой силой, что было уже неважно, где это произойдет. Воспоминания роились огромной многоликой толпой, набив подвал до отказу, отталкивая друг друга локтями и требуя немедленных действий. Он ждал, когда круговерть людей, животных, событий и чувств, хаотично перемещавшихся внутри и вокруг него, начнет упорядочиваться. Еще несколько таких странных минут и весь окружающий мир перестанет существовать, и он останется один на один с самим собой, самым интересным, важным и дорогим для него человеком на свете... Потому что писать - значит читать самого себя... И еще он знал, что в критические моменты этой заново проживаемой книжной жизни, загадочные тексты Библии, прекрасные стихи и волшебная музыка, которые всегда жили в его душе, помогут понять и объяснить происходящее с ним, прорываясь наружу, как прорываются на дисплей компьютера странные строчки рукописи и почти безупречные с научной точки зрения принципы выращивания органов-клонов.

БД стоял на коленях перед грудой вещей в углу подвального помещения и тупо смотрел в темный экран дисплея. Он вдруг вспомнил о бутылке с недопитым "Бурбоном" и, с трудом поднявшись, сделал несколько шагов. Взяв бутылку, он помедлил, оглянулся в поисках картины и, нетерпеливо разорвав аккуратную Интову упаковку, вновь прислонил ее к стене. Слабо натянутый на подрамник холст с ярко-желтым, с сильной примесью красного, закатным небом разом осветил сумеречный подвал. И сразу желтый цвет подвального пространства прорезал узкий светлый луч, посылаемый стенами белой церкви на переднем плане, похожей на разрушенный временем маяк, сильно накренившийся, с выбитыми круглыми стеклами, с остатками красной черепицы на крыше нефа, чудом уцелевшим на верхушке крестом, красной травой, подсвечиваемой предзакатным солнцем, синими проплешинами и сгорбленным пнем в человеческий рост. Из церкви зазвучал баховский хорал, отчетливо и чисто... Белый луч маяка метнулся несколько раз и замер на подоконнике, высветив книгу в твердом коричневом переплете, рядом с чьей-то мокрой от пота майкой и теннисными туфлями в красной кирпичной крошке корта.