Донный лед - [19]

Истомин хмуро подал руку, знакомясь, невнятно пробурчал фамилию, а геодезист вцепился своими бестелесными пальцами в истоминскую лапу и назвался на украинский манер - Петро и заглянул Истомину в глаза, и взгляд у него был голубой, пронзительный и - старательный, как у того семинариста. Только вместо черной поповской униформы был на нем брезентовый плащ с капюшоном да сапоги с отворотами, а так - точная копия.

Зудин велел Истомину готовить бумаги для проверки, а сам вместе с геодезистом и "зеленым мастером" Славиком, погрузив в вездеход теодолит и геодезическую рейку, поехал мерить карьер, причем Глебу Истомину показалось, что водитель вездехода Кешка-танкист, перед тем как дать газ, посмотрел на него как-то со значением, одарив напоследок недоброй белозубой улыбкой.

Работа в карьере шла полным ходом, придраться здесь было не к чему. Экскаватор работал как часы, машины подходили споро - простоя не было. Однако это был четверг, тот день недели, когда работа смены набирает, как правило, наилучший темп. И, пока Славик и Петро мерили карьер, Зудин, сидя в кабине вездехода, прикинул дневную выработку смены - получилось выше нормы и записал в блокнот. Потом, уже сидя в прорабской, он сравнил дневные выработки. Получилось так, как он предполагал: в понедельник - пятнадцать процентов нормы, во вторник - семьдесят процентов, в среду - сто пять, в четверг - сто двадцать.

- Табель работ, - потребовал Зудин.

Истомин достал из потрепанной папки табель.

И тут начался тот самый памятный разговор, который превратил Истомина в непримиримого врага начальника мехколонны. Он и раньше, просто на взгляд недолюбливал Зудина, а теперь стал его определенным врагом.

Прежде всего Зудин прогнал из вагончика молодежь. Он просто посмотрел на Славика и Петра и коротко сказал:

- Погуляйте.

Когда двери за молодыми людьми захлопнулись, Зудин закурил, предложив предварительно Истомину. Истомин тоже закурил.

- Где сейчас "Интер"? - спросил Зудин.

- На дороге, где же ему быть, - мрачно ответил Истомин.

- Так. Кто работал на нем в воскресенье?

- Клебанов, кто! - ответил Истомин совсем уж грубо и пожал плечами.

Но Зудин такие мелочи, как тон, в расчет не принимал.

- И Клебанов до конца смены работал?

- Ну!

- Моторин приехал в воскресенье вечером?

- А когда же! Со всеми приехал на "дежурке"!

- Так, - сказал Зудин и замолчал, попыхивая "беломориной".

Истомин тоже молчал и тоже попыхивал, хотя понимал уже, куда клонит начальство.

- Ну и что же случилось за одну ночь простоя с бульдозером, что - его ремонтировали восемь часов?

- Какие восемь часов, - совсем уж глупо пробормотал Истомин.

Они сидели за старым колченогим столом друг против друга - Истомин на койке, а Зудин на грубо сколоченной лавке.

Зудин загасил папиросу и развернул табель, чтобы Истомину было видней:

- Вот восьмерка, а вот "р" - ремонт. Или не твоей рукой проставлено?

- Моей, моей, - проворчал Истомин, наливаясь злобой. Он сильно краснел, когда злился; мясистые щеки, крупный нос и массивный подбородок - все делалось пунцовым, даже глаза наливались красным каким-то отсветом.

Но Зудин его злость в расчет не принимал.

- Так, - сказал он, - так. И что за ремонт?

И забрал табель к себе.

- И что за ремонт шестьдесят шестого "Магируса"? И шестьдесят восьмого? И сорок девятого?

- Сорок девятый, - сказал Истомин с вызовом, со скандалом в голосе, мне на квартиру дрова возил. Распилил "Дружбой" и свез. Нельзя? - Он уже кричал. - Нельзя? Месяцами сижу на участке - о жене нельзя позаботиться?

- Нельзя, - спокойно сказал Зудин и опять закурил, предложил Истомину и стал ждать, пока Истомин накричится. Крик его он тоже не принимал во внимание.

Но Истомин кричать больше не стал. Он стал закуривать. А одновременно закуривать и кричать у него не получалось.

- Во-первых, - продолжал Зудин, - машину с линии снимать нельзя никогда. Во-вторых, есть для этого разъездная бортовая машина. В-третьих, дрова тебе не нужны, потому что к холодам будет центральное отопление, а пока что всем розданы мощные электрокалориферы, и тебе в том числе. В-четвертых, дрова вы с водителем на сорок девятом действительно заготовили, только не для своих жен - они им не нужны, а загнали их в Душкачане или в Холодной - я еще выясню где, а деньги пропили. В-пятых, это частности, а я спрашиваю, что за ремонт был в понедельник у одного бульдозериста и пяти автомашин, где ремонтная ведомость, перечень израсходованных материалов, запчастей и принадлежностей и где росписи о получении инструктажа по технике безопасности перед началом производства ремонта?

Вот так, - сказал после небольшой паузы Зудин, вовсе не дожидаясь ответов на свои вопросы. - Вот так. А в-шестых, можешь не отвечать, я сам тебе скажу. Никаким ремонтом никто не занимался, а занимались пьянкой и опохмелкой. Так или не так? А ты за то, что они занимались пьянкой, расшатывали свое здоровье, да еще техника простаивала, что само по себе уже убыток государству, ставишь им восьмерки и, стало быть, собираешься платить из государственного кармана.

Истомин слушал все это, сжав губы и выкатив глаза, и папироса в его пальцах погасла. Зудин дал ему прикурить от зажигалки и закончил совершенно спокойно: