Донкихоты Вселенной. Роман 2-х книгах - [29]

— Да ну! — обрадовался Бережной. — А ну-ка, покажи. Тогда сравнить надобно.

Он сел рядом с молодыми людьми, разглядывая остроугольный серебристый кусок. А Надя с Никитой, соприкоснувшись висками, так что их волосы смешались, читали старую пожелтевшую газету в пластмассовой пленке.

Глава вторая ЛУННЫЙ СВЕТ

В подлунном, волнующем мире

Светила луна нам сама.

В серебряном нежном эфире

Сходили мы вместе с ума!

Из сонета автора.

Кассиопея осталась ночевать у Нади в ее «светелке» со скошенным потолком под самой крышей. Из открытого окна в комнату лился завораживающий лунный свет.

Надя легла в постель, а Кассиопея подошла к окну, глядя вниз на обрыв глубокого оврага, начинающегося у самой стены дачи.

— Смотришь, как с одиннадцатого этажа, — сказала она. — Даже жуть берет.

Надя не ответила.

Кассиопея распустила волны черных волос, сняла свои цыганские серьги и села у окна, подперев рукой словно изваянное самим Фидием лицо.

— А помнишь, — задумчиво сказала она, — как князь Андрей из «Войны и мира» невольно подслушал разговор двух девушек у окна?

Надя опять не ответила, а Кассиопея стала смотреть вниз.

Деревья там были залиты платиновым светом и казались застывшими бурунами седого потока.

— Недаром лунный свет зовут волшебным, — обратилась она словно к самой себе, а не к спящей Наде. — Я бы столько сделала! Прежде всего сбила бы спесь с кое-каких мужчин. Когда они поймут, что без нас бессильны, не продолжить им человеческого рода, хоть и стараются они создать человекоподобных роботов с искусственным интеллектом, способных производить себе подобных. Пусть я гуманитарианка, но, как женщина, никогда не приму этого тупикового развития цивилизации! Надя, ты спишь?

И опять Надя не отозвалась. Кассиопея взглянула на свернувшуюся калачиком подругу, вздохнула и чуть высунулась из окна.

Снизу на нее пахнуло теплой свежестью ветерка.

— Голова кружится, а все-таки хочется, как Наташе Ростовой, пролететь над этими серебристыми купами деревьев. Жаль, крыльев нет!

Внезапно Надя выскочила из-под одеяла и в одной ночной сорочке подсела к подруге, прижавшись щекой к ее плечу.

— Звездочка, мне страшно, — проговорила она.

— Почему страшно? — удивилась Кассиопея. — Никто тебя не заставляет прыгать вниз.

— Нет! По-другому страшно! Я не хотела говорить, но… не могу. Я раскрыла нечто ужасное.

— Что с тобой, Наденька? Приснилось что-нибудь?

— Я не спала! Я думала!

— Тогда рассказывай, легче станет. Только нам, девушкам, дано понять друг друга. Дурочка ты влюбленная, вот ты кто!

— Мне жутко, Звездочка. Только тебе могу сейчас раскрыться… Ведь до отлета звездолета осталось так мало времени! Все перевертывается!

— Да перестань ты дрожать. Совсем даже не холодно. Просто лунная ночь. Я понимаю лунатиков. Самой хочется пройтись по карнизу над пропастью, а тебе?

— Мне хочется умереть.

— Ты сошла с ума! В чем дело? Разлюбила Никиту?

— Ну что ты! Совсем наоборот! Боюсь потерять его навсегда!

— Навсегда, навсегда! Затвердила, как попугай! Лучше слушай своего деда или Константина Петровича. Они точно высчитали, когда твой штурман вернется из дальнего плавания.

— Он не вернется… при нас…

— Это почему же?

— Ты не поймешь, Звездочка! Это очень страшно! То, что я узнала!

— От кого узнала? Что он, умнее всех, этот твой советчик ночной?

— Это не советчик! Это факт, который опрокидывает все научные домыслы современности.

— Какой еще факт?

Надя дрожала, озноб бил ее. Кассиопея крепче прижала ее к себе, обняв одной рукой.

— Ну, давай, рассказывай, легче будет, — повторила она.

— А ты поймешь?

— Постарайся так рассказать, чтобы не только я, но и дети несмышленые поняли бы.

— Все дело в тех находках, которые сделал Никита и люди прошлого века на реке Вашке.

— Что это за река? Где она? В Африке? Или приток Амазонки?

— Это небольшая река у нас на севере, в Коми. Там найден обломок инженерной конструкции, сделанный из сплава редкоземельных металлов, притом не на Земле!

— Чужепланетные сказки!

— В том-то и дело, что не сказки, а действительность.

— Сказки люблю, а действительность… она теплая, но сырая, как этот воздушный поток, поднимающийся из вашего оврага.

— Со Светлушки, — сквозь слезы улыбнулась Надя.

Она действительно заливалась слезами, лежа под одеялом, пока Кассиопея любовалась лунным пейзажем.

— Ну и что же это за факт? — спросила Кассиопея, гладя подружку по голове.

— Понимаешь, еще знаменитый русский академик Иван Петрович Павлов говорил, что в науке никаких авторитетов нет, кроме авторитета факта!

— Ах, опять эта наука. Как будто без науки жизни нет!

— Нет. Особенно сейчас для меня.

— И что же этот авторитетный факт? Солидный? С бородкой?

— Ты слышала когда-нибудь про атомные часы? Время там отмечается количеством распавшихся радиоактивных элементов. Еще в прошлом веке научились измерять время таким способом с точностью до четырнадцатого знака.

— Зачем такая нелепая точность? Чтобы не опаздывать на свидания?

Надя, не обращая внимания на иронические реплики подруги, продолжала:

— Почти в любом земном или космическом куске вещества есть радиоактивные элементы, по которым можно судить о его возрасте.

— Предпочитаю, чтобы мой возраст определялся иным способом: по внешнему виду, а когда-нибудь позже — по числу детей. Но у меня их не будет, сколько бы Бурунов ни просил.