Донкихоты Вселенной. Роман 2-х книгах - [108]

Странствующий рыцарь снял шлем, отчего его волнистые светлые кудри рассыпались по плечам. Он низко поклонился Кардию и только мельком взглянул на Надежанну.

Надя не выдержала и вскрикнула.

— Прослышан я, ваше всевластие, про невиданный подвиг Девы Небес и прибыл с просьбой дозволить мне сопровождать ее в армию, куда готов влить отряд храбрецов, нуждающихся в вашем благоволении.

— Постой, рыцарь! — вмешался Мартий Лютый. — Я примечаю, что у вас с Девой Небес одинаковые серебряные доспехи. Не послан ли ты небесами, как и она, для расправы с захватчиками?

— Тем более что вы изволили упомянуть об отряде храбрецов, — вставил генерал.

— Вы правы, мужественный Мартий Лютый, которого славит народ, я так же, как и Надежанна, направлен сюда из того же места на небесах и готов служить ей и вам в святом деле свержения гнета.

— Недостойных тритцев! — крикнул генерал Дезоний.

— Лжесвятого злодея, захватившего Святиканский трон, И Скалия, со всей его лживой скалийской религией балагана! — яростно вступил Мартий Лютый.

— Войны нетерпимы, и следует возможно скорее закончить их! — воскликнула Надежанна.

— Тогда дозвольте находиться при вас, маршал Френдляндии! — смиренно попросил жену Никита.

— Я беру его в советники, — решительно заявила Надежанна.

— Слово маршала на войне — закон, — рявкнул Дезоний.

— А где отряд? — спросил Мартий Лютый. — Он нам так нужен.

— Сейчас прибудет, но… требуется одно милостивое решение, исходящее от его всевластия Кардия VII.

— Если оно касается допущения бравых молодцев к битве, то считайте его полученным.

— Но предупреждаю, ваше всевластие, речь идет о помиловании.

— Я помилую кого угодно, кроме Дордия, самозванца и разбойника.

— Или лжепастыря всех времен и народов И Скалия, — добавил Мартий Лютый.

— Речь действительно пойдет о разбойниках, но не об этих.

— А о ком же? — поинтересовался усталый король.

— О Гневии Народном.

— Что-что? — испуганно переспросил Кардий. — О гневе народном? О бунте, мятеже?

— Нет. О человеке, которому дали такое имя за перераспределение, я бы сказал, богатств, встреченных им у проезжих в лесу и передаче их беднейшим земледельцам.

— Ах, вот о ком речь! — облегченно вздохнул король. — А много с ним людей?

— Почти как деревьев в лесу.

— И вооружены? — поинтересовался генерал. — Ваше всевластие, на этот раз ваше милосердие обернется бранными победами.

— Пусть будет так, — устало махнул рукой король. — А кто поведет их в бой, если вы, рыцарь, останетесь при Деве Небес?

— Их предводитель, о котором я говорил, Гневий Народный. Прикажите найти его. Пока он благоразумно прячется в соборе.

Король дал знак, приближенные выбежали из зала и через некоторое время вернулись вместе с коренастым мужчиной, заросшим черной бородой, с бронзовой серьгой в ухе и сверкающими черными глазами.

— Рад служить делу вашего всевластия и изгнанию тритцев с земли Френдляндской, — с поклоном произнес он.

— А ты, вижу, обучен рыцарской речи, — полуотвернувшись, заметил король. — Не хочешь ли взять другое имя?

— Честно говоря, единственное, чего боюсь, это вступить с вами в спор, ваше всевластие.

— Ладно, лишь бы вел свой отряд и готов был умереть за меня. Этим заслужишь мое всепрощение, — и король закончил аудиенцию.

При выходе из зала его перехватила девица Лилия де Триель.

— Возлюбленный мой король! Мне так много надо вам сказать.

— Но я смертельно устал, скажете под одеялом.

— Нет-нет! Вы только послушайте, что я заметила, находясь на балконе, выходящем в зал. Какими они обменялись взглядами!

— Кто обменялся, не пойму?

— О, поддержи меня, всевышний! Клянусь вам сутью женщины, она не Дева.

— Кто не дева?

— Эта рыжая Надежанна, ваш маршал. Мало того, что она, именуя себя небожительницей, пользуется ночным горшком, она еще и обменялась страстным, бесстыжим взглядом с этим мужчиной в серебристых доспехах.

— Ах, дорогая, насколько я был бы спокойнее, если бы вы всегда находились за балдахином нашей сладостной кровати, — с укором вздохнул король.

— Но я ее видела не из-за балдахина, а с балкона.

— Она просто обрадовалась.

— Так «по-девичьи» радуюсь только я при виде вас, мой возлюбленный король.

Глава третья БАБА ИЗ АДА

Не тот силен, кто силой давит,

А тот, кто ловко дело справит.

Народная мудрость

Палатка маршала, под цвет ее доспехам, была серебристой. В таких же доспехах находился при маршале в качестве советника и странствующий рыцарь О Кихотий.

Они избегали оставаться наедине, имея на это каждый свои причины, неуместным считая и разговор при посторонних на неизвестном всем «звездном языке».

О Кихотий разработал до мельчайших подробностей план полного уничтожения тритцанского войска, добавив с обычной усмешкой:

— Оказывается, и за тридевять парсеков сгодится ископаемый опыт римских легионов, Александра Македонского, танкового бога Гудериана и титана среди всех маршалов — Жукова, славы XX века.

Надежанна отрицательно покачала головой.

— Нет, — решительно заявила она. — Никакого всеобщего уничтожения. Более того, следует вообще избегать убийств! — И добавила вполголоса: — Математика учит, что частичное превосходство хотя бы в одном месте скажется эффективнее многократного превышения общих сил. Толстый веревочный жгут легче перебить там, где он соединяется слабой нитью. — И уже громко заявила всем: — Основой нашей кампании изгнания захватчиков будет их пленение, а не убийство. Пусть глашатаи объявят тритцам, что вместо мечей их ждет пиршество, одновременно озаботьтесь, чтобы у них разгулялся аппетит. Для этого поступайте так: зайдя с фланга их строя, бросьте на них закованных в тяжелые латы всадников, коней, а следом за тяжелой конницей все отобранные кареты знатных дам, прикрытые снаружи щитами. В каждую карету пусть влезут по двадцать молодцов Гневия Народного. Конница и кареты, сопровождаемые разбойничьим свистом, углубятся далеко в тыл противника и отрежут подход к их армии, обозам с продовольствием. Этой ударной группе разделяться по ходу движения и разъединять тритцанскую армию на отряды, которым предлагать почетный плен со щедрым угощением. Их голод будет нашим союзником.