Донал Грант - [136]

Кровать в часовне, а на ней — сухие кости! Как такое могло произойти?

Может быть, несчастную женщину — что — то подсказало Доналу, что мёртвое тело было женским — принесли сюда по её собственному желанию, чтобы она могла умереть в священном месте? Но нет, не может быть — откуда же тогда цепь? Может быть, она хотела спрятаться в часовне от жестокого насильника?

Если даже и так, то он, по — видимому, всё — таки отыскал её. А вдруг её захватили силой? Или она была помешанная? Или жертва какой — нибудь страшной мести, оставленная умирать от голода или болезни? Быть может, её бросили одну, а может, и присматривали за ней. Кто знает? Ясно было одно: здесь она умерла, и мрак заброшенной часовни стал её могилой.

Арктуру било крупной дрожью. Донал ещё крепче притянул её к себе и хотел было увести её назад, наверх, но она поднялась на цыпочки и, словно боясь потревожить усопший прах, прошептала ему на ухо: — Я не боюсь, нет. Просто очень холодно.

Потом они тихонько прошли в другой конец часовни, почти прижимаясь друг к другу, как испуганные дети. Справа виднелись три узких стрельчатых окна, но через них не проникало ни единого луча света. Впереди стояло нечто вроде мраморного алтаря, и на его гладкой поверхности лежало ещё одно мёртвое тело, на этот раз почти совсем истлевшие останки маленького ребёнка. Арктура почувствовала, как к её горлу подкатывается комок: таким жутким и печальным было это зрелище, вызывающее самые мучительные, чудовищные предположения. Они отвернулись, не в силах взглянуть друг другу в глаза. Леденящая душу тишина смерти тяжело давила на них, и Донал заторопился наверх. Арктура не сопротивлялась. Дойдя до лестницы, он пропустил её вперёд, инстинктивно желая встать между нею и оставшимся сзади кошмаром. Когда они прошли через галерею и миновали ту самую трубу, из которой к ним донеслась музыка (но откуда не раздалось больше ни единого звука), Донал ещё раз взглянул на запертую дверь и подумал, что стоит поглядеть, что за ней скрывается. Однако Арктуре он ничего не сказал: на сегодня с неё довольно зловещих открытий!

Они медленно поднялись к ней в спальню. Донал закрыл отверстие каменной плитой, собрал в ведро отвалившиеся куски извести и снова задвинул нишу шкафом, прикрутив его ножку к полу, как будто никто и никогда не сдвигал его с места. Арктура стояла рядом и молча смотрела, как он работает.

— Вам лучше снова перебраться куда — нибудь в другое место, миледи, — осторожно сказал Донал.

— Обязательно. Сегодня же поговорю с миссис Брукс.

— А вы расскажете ей о том, что мы нашли?

— Нам надо об этом поговорить.

«Как ей выдержать всё это? — подумал Донал про Арктуру. — Как после такой находки она сможет остаться одна на целый день? Ведь до вечера ещё столько времени!»

Наконец винт плотно прижал ножку шкафа к полу. Донал поднялся, взглянул на Арктуру и только тут увидел, как она побледнела.

— Прошу вас, присядьте, миледи, — умоляюще сказал он. — Я бы сбегал за миссис Брукс, но не решаюсь оставить вас одну.

— Нет, нет, давайте пойдём вместе. Принесите мне, пожалуйста, вон тот флакон одеколона!

Донал никогда не видел ни одеколона, ни его флакона, но тут же бросился к туалетному столику и, верно угадав то, что ей было нужно, подал Арктуре одеколон. Пряный запах немного оживил её, она задышала глубже и ровнее, а потом с видимым усилием поднялась, и они медленно пошли к лестнице, чтобы спуститься вниз. Говорить о том, что им привелось сегодня увидеть, они были пока не в силах. У самой лестницы они остановились.

— Может быть, вы придёте сегодня в классную комнату? — предложил Донал. — Если хотите, посидите рядом с нами, пока мы с Дейви занимаемся.

— Да, да, — немедленно откликнулась она. — Я буду только рада. Может, вы и мне дадите какое — нибудь задание? Научите меня чему — нибудь?

— Я мог бы начать обучать вас греческому или математике — прежде всего, геометрии.

— Вы меня просто пугаете! Я ни за что не справлюсь!

— У страха только глаза велики! — смеясь ответил Донал. — В любом случае, мы с Дейви будем рядом. Вам, наверное, бывает так одиноко! Ведь сейчас вы почти не видитесь с мисс Кармайкл, да?

— С того дня в буковой аллее она не заходила ни разу. Мы, конечно, кланяемся друг другу в церкви, но она не придёт, пока я сама её не приглашу. А я пока не хочу её приглашать. Она только подумает, что я раскаиваюсь в сказанном и никак не могу без неё обойтись.

— Я бы на вашем месте тоже не торопился, — сказал Донал. — Пусть немного подождёт. По — моему, смирение пойдёт ей только на пользу.

— Вы совсем не знаете её, мистер Грант, если полагаете, что я могу оказать на неё хоть какое — то влияние.

— Простите, миледи. Я вовсе не хотел сказать, что вы должны усиленно заняться воспитанием смирения в мисс Кармайкл! Но вы не должны позволять ей господствовать над вами, как раньше. Она ничего не знает по — настоящему и о многом судит совершенно превратно, а ведь ненастоящее знание ещё хуже невежества. Может быть, мисс Грэм была бы для вас лучшей подругой?

— Она, конечно гораздо приятнее, но она почти никогда не думает о том, что важно для меня… Я имею в виду религию, веру, — добавила она, слегка запнувшись.