Донал Грант - [135]

— Слышите, миледи? — прошептал Донал.

Прямо над их головами раздался знакомый мелодичный всхлип призрачной музыки, переливающийся чудными звуками, еле слышный, но всё такой же неземной. И вот что удивительно: былой страх куда — то исчез, и Арктуре показалось, что, пробравшись через запутанные, тайные ходы в тёмные и жуткие глубины земли, музыка принесла им весть о спокойной прохладной ночи и остро мерцающих звёздах из просторов настолько необъятных, что подчас они кажутся самой страшной тюрьмой на свете. Призрачные аккорды придали ей смелости, и она почувствовала прилив сил.

— Наверное, так звучали песни ангелов, когда они приходили к древним возвещать небесную радость, — мечтательно произнесла она.

Мысли Донала были не столь возвышенными. Он как раз раздумывал о материальной стороне дела.

— Наверное, мы сейчас недалеко от того места, куда спустилась наша гиря, — сказал он. — Давайте пройдём немного дальше.

И точно. Через несколько минут они наткнулись на верёвку с привязанным к ней грузом. В дальнем конце галереи обнаружился выход на новую лестницу.

Они снова зашагали вниз. Арктура держалась вполне храбро. Воздух был не таким затхлым, как они боялись, но было очень холодно и сыро. Лестница оказалась недлинной, и вскоре они вышли на площадку с ещё одной дверью.

Донал приподнял ржавую щеколду и попробовал дверь плечом. Она распахнулась, сорвавшись с петли от неожиданного толчка. За нею было ещё две ступеньки. Донал и Арктура осторожно спустились и вступили на широкий каменный пол.

Сначала Донал подумал, что они попали в подземный погреб или темницу, но тут же сообразил, что они не успели спуститься так низко. Во влажном воздухе свеча горела совсем слабо, и в её свете невозможно было разглядеть, что простирается вокруг. Донал опустил глаза на пол и в мерцающем круге света увидел белые и черные мраморные квадраты, покрытые толстым слоем пыли. Оглянувшись, он заметил неподалёку на стене что — то белое, похожее на каменную или мраморную доску, а с другой стороны возвышалось нечто вроде алтаря или гробницы.

— Так это же старая часовня замка! — приглушённо воскликнул он. — Только что это такое? — почти мгновенно добавил он, невольно изменив голос, потому что по всему его телу пробежала внезапная дрожь.

Арктура повернулась, в темноте нащупала его ладонь и судорожно её сжала.

Рядом с ними что — то стояло, но еле горящая свечка только мешала им это разглядеть. Они ещё не успели понять, что это такое, но напряжённо замерли и инстинктивно отпрянули назад, как будто на минуту ими овладела иная, незримая сила. Однако в них обоих жила живая воля, и они не поддались и не отвернулись, но заставили себя подойти поближе и посмотреть. Глаза их уже немного привыкли к темноте, и вскоре они смогли различить неясные очертания того, что стояло рядом. Они увидели, и страшная правда медленно начала проникать к ним в сознание.

Дико и нелепо, как во сне, перед ними возвышалась старинная кровать с четырьмя резными столбиками и низко подвешенным деревянным балдахином, изукрашенным по бокам затейливой резьбой. Кровать посреди часовни? Но Донал с Арктурой не пытались ни понимать, ни размышлять, а просто смотрели, ни о чём пока не думая. Донал взял из рук Арктуры свечу. С балдахина свисали большие куски ткани. Когда — то они были плотными, тяжёлыми портьерами, но теперь чудом удерживались вместе, походя скорее на тонкую, непрочную паутину, и оставались висеть, наверное, лишь потому, что стали почти невесомыми. На кровати лежало что — то тёмное, похожее то ли на скомканную ночную рубашку, то ли на простыни и одеяла, ещё не совсем истлевшие, но уже почерневшие подобно сожжённой бумаге или полусгоревшему грязному тряпью, готовому рассыпаться в пыль. В одном — двух местах виднелись даже остатки богатой вышивки, страшной, как сон об умершей любви.

Господи! Что это такое, прямо посередине, на чёрной подушке? Что это за странная толстая линия, простёртая к одному из столбиков? Они стояли поражённые, не в силах вымолвить ни единого слова. Арктура прижалась к Доналу, и он невольно обнял её, чтобы защитить от того, что в нём самом вызывало самый настоящий дикий ужас, подкрадывающийся к горлу своими липкими лапами. Они ясно видели, что перед ними на кровати покоятся останки человеческого тела, тлеющего прямо здесь, на своём жутком ложе. За долгие годы кровать, одеяла, простыни и подушки истлели и кое — где рассыпались вместе с мёртвым прахом, но в его очертаниях ещё можно было узнать человеческую форму. На подушке явно лежала голова, и от неё к одному из резных столбиков протягивалась длинная рука. Только что это свисает к ней со столбика? Не может быть! Они увидели массивную железную скобку, к которой была прикреплена цепь. На другом конце цепи было кольцо, лежащее на подушке, и в него была продета иссохшая мёртвая рука. Нет, это не просто смертное ложе! Это ложе насильственных мучений, может быть, даже убийства, на котором осталось лежать тело погубленной здесь жертвы — осталось на многие сотни лет, непогребённое и неоплаканное, и само страшное место смерти стало ему гробницей, наглухо закрытой и спрятанной в глубине старинного замка.