Донал Грант - [129]

Когда они выбрались на крышу, Арктура заметно повеселела и оживилась. Ещё бы! Ей предстояло провести тихий час наедине с тем, чьи слова неизменно придавали ей силы! Благодаря ему мир уже не казался ей таким угрюмым, а Божья воля становилась невыразимо прекрасной. Он учил её, что слава Отцовской любви заключается в неумолимости её требований, и именно по Его безмерной милости ни один из нас не выйдет, покуда не уплатит всё до последнего кодранта [28].

На крыше их ожидал великолепный осенний закат. Казалось, вся раскинувшаяся внизу земля, как море, вытекает из одного неизбывного источника света, поднимаясь и заливая собой всё вокруг, как нескончаемые волны творения, расходящиеся до самого горизонта. Прозрачный воздух, низвергшись с небес, разбился о старые кровли и торчащие трубы, забрызгав их многоцветной пеной, неся в себе небольшой, но холодный ветерок, предвестник грядущей зимней смерти. Арктура глубоко вздохнула и почувствовала, как из глубины её существа поднимается радость. Просто удивительно — стоит нам хоть чуть — чуть подняться над землёю, туда, где воздух чуть реже и холоднее, и дух тоже готов воспарить ввысь. Право, люди подобны барометрам, только наоборот: чем выше мы поднимаемся, тем упрямее ползёт вверх ртутный столбик.

Несколько мгновений Донал и Арктура неподвижно стояли, вбирая в себя необыкновенную прелесть вечера, а потом одновременно повернулись друг к другу.

— Посмотрите, какое сегодня небо, миледи! — сказал Донал. — Правда, кажется, что рядом с такой красотой не должно быть ни жутких снов, ни зловещих тайн? Не вяжется это всё с пустыми запертыми комнатами, где прячется зло! Небеса вещают о милостивом Творце и щедром Дарителе, а замок шепчет нам о завистливой себялюбивой алчности. Она ведь всегда тут как тут, когда людям есть что скрывать.

— Может, там и нет ничего такого, — возразила Арктура, с беспокойством думая о своём доме.

— Может, и нет, — задумчиво отозвался Донал. — Но если потерянная комната всё — таки существует, будьте уверены: в ней непременно откроется какое — нибудь злодеяние или грех, пусть мы даже и следа от него не найдём.

— Я не буду бояться, — тихо, но решительно сказала Арктура, словно говоря сама с собой. — Это всё сны. Мне всегда после них так плохо. Утром я вся дрожу, как будто всю ночь на меня давила какая — то нехорошая сила.

Донал посмотрел на неё. Какой худенькой и прозрачной она показалась ему в последних лучах заходящего солнца! Ему стало не по себе от мысли, что однажды они с Дейви могут остаться в замке совсем одни, и в его огромных угрюмых стенах уже не будет этой живой, светлой и хрупкой прелести. Нет, лучше об этом не думать. Как же сильно эта несчастная мисс Кармайкл, должно быть, разбередила ей душу! Может ли человек жить на свете, если во имя веры сокрушается его заветная надежда на Творца? Если в ответ на жажду по живому Богу ему предлагают думать только о том, как вернее избежать адского пламени? Но ведь нам нужны не Небеса, а Сам Бог! Нам нужно, чтобы Он действительно наделил нас Своей праведностью, а не только объявил нас невиновными. Нам нужно, чтобы нас простили и помиловали, а не просто отпустили без наказания; чтобы нас любили, наконец, — а не просто терпели ради Другого, даже если этот Другой прекраснее всех на свете!

Они отвернулись от закатных лучей и направились к дымовым трубам, величественно вздымающимся вверх. Донал снова приставил стремянку к трубе, привязал часовую гирю к концу верёвки, опустил её внутрь, с некоторым усилием протолкнул между натянутыми струнами и начал медленно и осторожно разматывать верёвку. Гиря свободно заскользила вниз. Вскоре верёвка кончилась, но их маленький груз так и не достал до дна.

— Вы можете сбегать и принести ещё веревки? — с живостью спросила Арктура.

— А вы не побоитесь остаться тут одна? — ответил Донал.

— Нет, если вы недолго.

— Я мигом, — откликнулся Донал, передал ей конец верёвки и скрылся. И действительно Арктура даже не успела почувствовать одиночества широкой крыши, а он уже прибежал назад, пыхтя и отдуваясь. Он привязал к оставшемуся концу новый моток и снова стал спускать груз всё ниже и ниже.

Он уже начал побаиваться, что верёвки опять не хватит, как вдруг гиря явно легла на что — то твёрдое и остановилась.

— Жаль, что на нашей гире нет глаз, — вздохнула Арктура. — Наподобие тех, что у улитки на конце рожек.

— Надо было смазать её чем — нибудь жирным, — запоздало сказал Донал. — Знаете, как моряки смазывают кусок свинца, чтобы посмотреть, какое внизу дно. Тогда можно было бы посмотреть, нет ли в том камине сажи. Ну что ж, дальше наш груз не опускается. Давайте пометим, на каком месте остановилась верёвка, а тогда уж можно и обратно её поднимать.

Для верности он снова подёргал за верёвку, но гиря сидела прочно и не думала соскальзывать ниже, так что Доналу ничего не оставалось, как подтянуть её наверх.

— Теперь нам нужно заметить высоту трубы над парапетом, — сказал он, — а потом я снова спущу гирю по внешней стене с самой крыши. Где она остановится, на том этаже и надо искать… А — а, так я и думал, — проговорил он, глядя вслед гире. — Труба спускается только до второго этажа… Нет, всё — таки немного ниже… В любом случае, миледи, нужный нам камин — если это, конечно, камин, — надо искать где — то посередине дома и, скорее всего, на втором этаже. Отсюда сверху плохо видно, где там гиря остановилась, да и окон нет, чтобы поточнее заметить. Вы не представляете, что это может быть за место?