Дон Жуан, или Жизнь Байрона - [21]

Первую победу в школе Байрон одержал над милым доктором Друри. Несколько опытов убедили директора, что эту кровную лошадку легче вести на шелковом поводу, чем на канате. Он держал его на слабой уздечке и был вознагражден: Байрон привязался к своему учителю. Это был первый человек, власть которого он признавал, считая её суровой, но справедливой. А справедливости он жаждал давно. Кроме того, он чувствовал, как это всегда чувствуют и дети и взрослые, что Друри восхищался им. Лорд Карлейль как-то пригласил директора прийти поговорить с ним о своем питомце.

— Он обладает талантами, милорд, — сказал доктор, — которые придадут блеск его титулу.

— В самом деле? — с удивлением сказал лорд Карлейль, не обнаружив ни малейшего удовольствия.

Вслед за учителем товарищи постепенно подчинялись обаянию Байрона. Это было сложное обаяние и заключалось оно прежде всего в неограниченной храбрости в словах и в поступках. В этом подростке, неспособном лгать, не было и тени чего бы то ни было низкого. Никто во всей школе не обнаруживал такой готовности драться. В нем было что-то рыцарское. Он подружился с одним мальчиком, Вильямом Харнессом, хромым, как и он. Увидя, что Харнесса преследует ученик старше и сильнее его, он сказал:

— Харнесс, если кто-нибудь будет к тебе приставать, скажи мне, я его прибью, если смогу.

В Харроу в то время учился Роберт Пиль, чувствовавший себя очень несчастным, несмотря на свой высокомерный вид. «Как быть с мальчиком, который увлекается речами Питта и живет в своем собственном мире?» Торжественно-серьезный вид маленького Пиля подстрекал мучителей, ему здорово доставалось. Один из тиранов решил подвергнуть его наказанию палками. Удары сыпались один за другим, Пиль корчился от боли. В это время подошел Байрон. Он был недостаточно силен, чтобы побить старшеклассника, но со слезами на глазах и прерывающимся от ужаса и негодования голосом спросил:

— Сколько ударов вы собираетесь ему дать?

— А почему ты, щенок, суешься не в свое дело?

— Потому, что я очень прошу вас, — сказал Байрон, — позволить мне взять на себя половину.

Строгие судьи характеров — школьники — через год распознали, что это товарищ настоящей закалки. Он увлекался всякими играми и нередко отличался в них, несмотря на свой физический недостаток. Больше всего он любил плавать и нырять. В воде его хромота не была ему помехой. От природы смелый и непокорный, он был зачинщиком всяких опасных шалостей. Дикий жеребенок натягивал свои шелковые поводья так, что они грозили лопнуть. Огорчался, когда после своих эскапад видел Друри, укоризненно глядевшего на него. Он любил своего учителя, но это было сильнее его. Как и у шотландского предка, рука его обладала дурными инстинктами. Нередко он сам удивлялся своим поступкам. Кровь бросалась ему в голову, он не помнил, что делал. Как помешать этому? Таковы Байроны.

Первый год в школе ему приходилось трудно: сначала чувствовал себя несчастным, его не любили. Но физический недостаток делал его заметным, он выделялся из толпы школьников. Мечтатель по натуре, он любил уединяться. Его часто видели направляющимся с книгой под мышкой к церковному кладбищу, расположенному на вершине холма Харроу. Там под большим деревом была могила неизвестного Джона Пичея. Байрон садился на могильный камень, укрытый ветвями вяза.

Какое-то непонятное сложное чувство влекло его к кладбищу, тревожила мысль о смерти. Напуганный в детстве бесконечными рассказами о преисподней, он утешался мыслью, что мертвые покоятся сном без сновидений в этом тихом приюте, под бледной листвой вязов, колыхаемой ветром. Он только что узнал о смерти своей двоюродной сестры, красавицы Маргарет Паркер, она умерла пятнадцати лет; когда-то он называл её «самым прекрасным существом, в котором все мимолетность». Он вспоминал её черные глаза, длинные ресницы. А теперь это хрупкое тело, которым он так любовался, положили в гроб и закопали в землю. Он удивлялся чувству сладостной горечи, которое пробуждали в нем эти печальные воспоминания. Его мечтательное настроение находило выход в ритмических фразах.

В убогой келье — прах. Она средь нас бывала

Мечты прекраснее, свободней и живей,

Владыки Ужасов она добычей стала,

И всею прелестью не откупиться ей.

Школьники, проходя мимо, показывали издалека на Байрона, сидевшего на «своей» могиле. Он знал, что вызывает удивление, а от удивления недалеко до восхищения. В его мечтательной грусти была доля кокетства.

VI УТРЕННЯЯ ЗВЕЗДА

Ньюстед, ты старостью глухой сражен,

А был ты создан королевским покаяньем,

Служил ты склепом рыцарей, монахов, жен,

Чьи тени бродят вкруг твоих развалин.

Байрон

В апреле 1803 года Ньюстед был сдан в аренду на пять лет лорду Грэю Рэсину, молодому человеку двадцати трех лет. Байрон должен был вступить во владение наследством в год своего совершеннолетия. Миссис Байрон осталась жить в Ноттингеме по просьбе сына, которому хотелось быть поближе к своему любимому аббатству. Но когда наступили летние каникулы, лорд Грэй предложил Байрону провести лето у него в Ньюстеде, и Байрон с восторгом согласился, к большому негодованию матери: «Хороша награда! Я осталась в Ноттингеме, чтобы доставить ему удовольствие, а теперь он ненавидит этот город».