Дон Корлеоне и все-все-все - [12]

А происходило там следующее: вместо проклятых латифундистов сицилийские, кампанские, калабрийские и прочие крестьяне вдруг получили открытый рынок и либерализацию цен. Тут выяснилось, что в то время, как их способы земледелия практически не изменились со времён Цицерона, мировая сельскохозяйственная наука сделала некоторые успехи. И себестоимость производства местной продукции превышала рыночную стоимость импортного продовольствия. Можно было бы, конечно, продолжать жить по заветам предков — натуральным хозяйством, питаясь тем, что сами вырастили. Вот только мы же помним про повышенные налоги. Их требовалось платить. А значит, — продавать урожай, пусть даже с убытком. И если при Бурбонах, по крайней мере, была еда, то теперь не стало и её.

Чтобы выжить, нужно было развиваться. Но делать это интенсивным способом — внедрять новые технологи — без денег невозможно. Экстенсивный же путь — перепахать побольше земли — оказался недоступен по другой причине. Живописная природа южно-итальянского Средиземноморья имеет одну неприятную особенность: недостаток пресной воды. Точнее, вода-то была. Но в виде болот. Которые, в свою очередь, образовались в результате хищнической вырубки баронами лесов. То есть и леса у них тоже уже не было. Зато свирепствовали эпидемии малярии и прочих весёлых заболеваний (см. «болота»).

Красивая картинка вырисовывается, правда? Не очень-то похожая на тот образ благодатной Италии, беззаботного края спагетти и мандолин, к которому мы все привыкли. Еды нет, воды нет, растительности нет. Вот только, увы, населена она была не роботами, а живыми людьми. И людей было много. Слишком много.

Впрочем, эту последнюю проблему центральное правительство попыталось решить. Надо признать, довольно эффективным способом: введением всеобщей воинской повинности, которой при Бурбонах отродясь не было.

— Не спрашивайте, что новая итальянская родина сделала для вас! Спросите лучше, когда же вы будете иметь возможность героически сдо… эмм… отдать за неё жизнь! — патетически восклицали сотрудники свежепостроенных военкоматов.

— Погодите, — удивлялись рассудительные южные землепашцы, — так она для нас ничего вроде как пока и не сделала… Наоборот даже.

— Вот и не спрашивайте! — блестящим полемическим приёмом завершали дискуссию их оппоненты.

Если в какой-нибудь тёплый и ласковый летний вечер последних десятилетий XIX века вы забрались бы на вершину Везувия, закрыли глаза и прислушались, то непременно услышали бы доносящиеся со всех сторон неисчислимые тихие хлопки. Это лопалось терпение итальянцев.

Всё больше и больше бывших бурбонских солдат, бывших гарибальдийцев да и просто голодных и доведённых до отчаяния крестьян обменивались красноречивыми взглядами, согласно кивали друг другу, снимали со стены под рубаху Мадонну да доставали обрезы.

На борьбу с этими полубандитами-полуповстанцами правительство бросает стодвадцатитысячный армейский корпус. Разгорается миниатюрная, но самая натуральная гражданская война. В условиях которой, как вы догадываетесь, жить стало ещё лучше, ещё веселей.

Нет, Кавур положительно был гениальным человеком! Настолько гениальным, что, предвидя всё это заранее, предусмотрительно умер ещё в 1861 году, практически сразу же после объединения страны. Со спокойной улыбкой и словами «как хотите, так и выкручивайтесь!» на устах.

Следует признать, однако, что его план модернизации и индустриализации Италии вполне сработал. На помощь измученной державе уже спешил Его Величество Технический Прогресс.

Правда, если бы наш граф узнал, в чём именно эта помощь будет выражаться, то, вероятно, крутился бы в гробу со скоростью хорошего промышленного вентилятора.

4 октября 1852 года. Вот день, который положил начало великому исходу из Италии. Хотя в тот момент никто ещё не подозревал не только о его грядущих масштабах, но и о том, что он вообще состоится. В иных обстоятельствах это было бы и вовсе ничем не примечательное событие — учреждение в Генуе «Трансатлантической компании» с Витторио Эмануэле — читай: Кавуром — в качестве основного акционера. Компания заказала постройку на британских верфях двух инновационных стремительных пароходов и с 1856 года приступила к их эксплуатации.

Но вот незадача: с поиском грузов для доставки в Италию проблем не имелось. Переживавшей индустриализацию стране требовалось всё и сразу. В обратную же сторону отправлять-то было особо и нечего. Суда уходили полупустыми, акционеры подсчитывали упущенную выгоду и расстраивались.

Тут кому-то в голову пришла светлая мысль.

— Слушайте, но ведь у нас же полно груза! Мало того, груза, который сам платит за собственную транспортировку, сам себя загружает и разгружает, не требует присмотра и хоть сколь-нибудь бережного отношения, в силу того, что не может испортиться. А даже если он вдруг и пропадёт за время пути… Ну так и что с того? Деньги-то уже уплочены, а возможные претензии… Кто и кому их в этом случае будет предъявлять?

— Гениально! — сказали акционеры.

И во все уголки страны потянулись бесконечные вереницы рекрутеров и зазывал.

— Там, за туманами, по ту сторону Атлантики, — вещали они, — вас ждут бескрайние плодородные поля, которые некому пахать, цветущие сады, плоды которых некому собирать, и уютные посёлки, в которых некому жить. Стоит лишь протянуть руку, стоит купить билет, — и всё это может стать вашим. Счастье для всех, даром! И пусть никто не уйдёт обиженный!