Дон Корлеоне и все-все-все - [11]

Красный дьявол частично прогнал, а частично поразвешивал Бурбонов и баронов, передал Витторио Эмануэле Второму, свежекоронованному монарху объединённой Италии, ключи от Неаполя и уехал дальше по своим геройским делам. Он, Гарибальди, был старый солдат и не знал слова «экономика». Чего никак нельзя сказать о Кавуре.

Вся штука в том, что Королевство обеих Сицилий было вовсе не таким уж бедным государством, каким могло бы показаться на первый взгляд.

Представьте, что вы — крупный феодал. У вас куча земли, на которой что-то там выращивают. Пусть даже производительность этого феодхоза крайне низка, но людишки-то ваши работают в буквальном смысле за еду. Следовательно, — остаётся доход. И доход немалый. Что вы с этими деньгами будете делать? Купите ещё земли? Во-первых, у вас её и так куры не клюют, во-вторых, все пригодные для обработки земли уже принадлежат вашим приятелям, другим феодалам, находящимся в точно такой же ситуации. Начнёте вкладывать в промышленные производства? Так ведь нет их. А создавать с нуля вам лень. Да и вообще, какой смысл? Жизнь-то и без того удалась.

Остаётся эти нетрудовые доходы просто складировать в виде золотых и серебряных монет. Либо в банке (финансовом учреждении), либо в банке (стеклянной таре). Если заниматься этим достаточно долго, этак, скажем, с полвека, то банка постепенно приобретёт очертания известного хранилища дядюшки Скруджа Макдака.

На сокровища королевской бурбонской казны, равно как и на деньги в неаполитанских банках Витторио Эмануэле — читай: Кавуру — удалось наложить лапу сразу же, просто по праву победителя. Оставалось придумать, как добраться до других заветных банок. Но не зря — ох, не зря! — Кавур считался одним из хитрейших политиков своего времени.

— Раз уж мы все теперь живём в великой и неделимой Италии, — сказал он, — негоже нам пользоваться старорежимными деньгами. Да здравствует новое единое и единственное законное платёжное средство — итальянская лира! Короче, граждане, сдавайте валюту!

И со всех концов страны в Пьемонт потекли ручейки золотых и серебряных монет. Не просто так, разумеется, а в обмен на новенькие лиры. Но мы же помним, что наш граф был великим инноватором. А посему новые деньги были изготовлены по последнему слову тогдашней экономической науки, что позволило значительно облегчить — в самом прямом смысле — кошельки верноподданных итальянцев. Уже догадались? Правильно. Деньги были бумажными.

Что?.. Так, кто сейчас сказал «инфляция»?.. Поднимите руку. Ага. Товарищ Гарибальди, будьте так любезны, выведите этого бурбонского шпиона из зала и расстреляйте к чёртовой бабушке!..

Просто чтобы оценить масштабы операции: в процессе унификации валют в бывшее Королевство обеих Сицилий в обмен на эквивалентный объем благородных металлов отправились четыреста сорок три миллиона новых лир. Во всю же остальную Италию, включая само бывшее Сардинское королевство, — всего лишь двести двадцать шесть миллионов. В общем, южная кубышка была успешно распечатана и оприходована.

Но будем справедливы: Кавур старался не для себя. Средства пошли на модернизацию экономики, которая в тот момент молодому государству требовалась как воздух. Италия — вся Италия, не только южная — была страной аграрной и отсталой. Страной, измученной веками междоусобных свар и окружённой кольцом заклятых друзей, совсем недавно имевших статус оккупантов и не отказавшихся бы при случае его восстановить. Страной, ещё лишь готовившейся к Третьей и окончательной войне за независимость.

Даже с учётом экспроприации богатств южных экспроприаторов денег катастрофически не хватало. Поскольку индустриализация по объяснимым причинам проходила под лозунгом «Всё для фронта, всё для победы!», то в первую очередь возводились предприятия военно-промышленного комплекса. Штука, конечно, хорошая и нужная. Вот только большого количества рабочих мест они не создавали. А если и создавали, то не для неграмотных крестьян, а для приглашённых иностранных специалистов. Которым требуется щедро платить. Не говоря уж о необходимости закупок оборудования и сырья. На это тоже нужны деньги. Где их взять? Правильно. Поднять налоги. Северные итальянцы крякнули и до предела затянули пояса. На Юге же и вовсе наступил локальный постапокалипсис.

Опять же, будем справедливы: южан отнюдь не считали гражданами второго сорта. Ну только если чуть-чуть, в силу древних и практически священных традиций итальянского регионального патриотизма, имеющего даже специальное название — campanilismo, что дословно означает «любовь к родной колокольне». Там, на Юге, тоже строились заводы и прокладывались железнодорожные пути.

Но, во-первых, центральное правительство находилось в Пьемонте. Финансирование же периферии, как везде и всегда, осуществлялось по остаточному принципу. Во-вторых, у руля в местной администрации оказались назначенцы с Севера и вернувшиеся из многолетнего изгнания антибурбонские диссиденты. Которые судили о ситуации прежде всего по Неаполю, одному из крупнейших в тогдашней Европе и относительно благополучному городу, не имея ни малейшего представления, что же творится на остальной территории региона.