Дон-Кихот с `ядерным` чемоданчиком - [22]

Глеба разбудила перед ужином медсестра и спросила, хочет ли он есть. Глеб отрицательно замотал головой, сразу же норовя опять заснуть, но перед этим его заставили выпить новые таблетки. Глеб подчинился, ему было абсолютно все равно, под действием лекарств чувства и эмоции отключились и он мало что соображал. Выпив две белые безвкусные таблетки, он вновь погрузился в крепкий сон, на этот раз без всяких сновидений.

Утром он проснулся от того, что его кто-то сильно тряс за плечо. Глеб с неохотой открыл глаза. Над ним склонился вчерашний врач и приветливо улыбался.

—С добрым утром! — поздоровался он, — заспался ты однако, пол-одиннадцатого уже, завтрак давно прошел. Есть хочешь?

—Нет, — протер глаза Глеб и огляделся, события вчерашнего дня он частично не помнил, частично они казались ему сном. Оглядевшись, он обнаружил, что лежит на кровати в одноместной палате-«пенале», достаточной просторной лишь для того чтобы там уместилась кровать, тумбочка и пара стульев. Стены, покрашенные в светло зеленый цвет приятно успокаивали, и по ним плясали солнечные зайчики, пробивающиеся через листву деревьев, выстроившихся зеленой стеной за окном. Высокий потолок в палате создавал ощущение простора и свежего воздуха.

—Где я? — задал вопрос Глеб, окончательно просыпаясь, хотя почти точно знал ответ.

—В больнице, — спокойно подтвердил его мысль врач.

—У меня лучевая болезнь? — со страхом от своей догадки, задал следующий вопрос Глеб, но стараясь выглядеть невозмутимым.

—Нет, нет, — врач поднял ладонь, как бы останавливая его беспокойство, — неоткуда у тебя взяться лучевой болезни. Ты в другой больнице…, — тут он сделал паузу, подбирая слова, — у тебя немного сдали нервы. Вот что, сейчас позавтракай. а потом мы поговорим.

—Я не хочу есть. Где моя форма? — быстро спросил Глеб, удивленно разглядывая синюю больничную пижаму.

—Нет, поесть тебе надо, — все тем же спокойным и убедительным тоном ответил врач, — а форма твоя никуда не денется, не волнуйся. Пока ты здесь, походи пока в этой, она теплая и удобная.

—Мне моя нравилась больше, — задумчиво проговорил Глеб, — я все же офицер Континентального Союза, а на этой нет даже знаков различия войск.

—Понятно, — в тоне врача промелькнули печальные нотки, — но ты пока нездоров, так что завтракай и отдыхай.

—Вы же сказали что хотите поговорить со мной? — Глебу не понравилось, что с ним говорят как я тяжелобольным. Он конечно чувствовал слабость и небольшую сонливость после лекарств, но все же не такую сильную как вчера.

—Не здесь, — уклончиво ответил врач, — как ты себя чувствуешь? Пройти по коридору сможешь? Поговорим лучше в моем кабинете, там удобнее, меня кстати зовут Лев Павлович и я твой лечащий врач.

—Да вроде все нормально, — сказал Глеб, сев и свесив ноги с кровати, обнаружил на полу свои домашние тапочки. Не раздумывая как они тут оказались он с удовольствием надел их.

—Тебе родители вещи передали. Ну там туалетные принадлежности и всякое такое, что может пригодиться. Медсестра все в тумбочку убрала. Они спрашивали что тебе еще нужно? — пояснил врач.

—Да вроде ничего, — безучастно ответил Глеб.

—Хорошо, тогда после завтрака сестра сразу проводит тебя в мой кабинет, — подвел итог разговора врач, и открыв «отмычкой» дверь вышел из палаты. Через несколько минут действительно пришла медсестра, но не та которая встретила его вчера, а другая, по возрасту уже почти старушка, полная, добродушная и неторопливая. Она внесла поднос и поставила его на тумбочку, заменившая на время завтрака стол.

—Вот кушай, — с одышкой произнесла она, — я на кухне попросила разогреть, а то остыло совсем.

—Спасибо, — поблагодарил Глеб, ожидая что она уйдет, но медсестра села рядом с ним на стул. Завтрак состоял из пшенной каши, двух кусков хлеба, и стакана черного как уголь чая. Пока Глеб неторопливо и без аппетита все это ел, медсестра с интересом разглядывала его, потом не удержалась и спросила:

—Слушай, а ты правда сам эту штуковину собрал и запустил?

—Какую? — не понял Глеб, обернувшись с полным ртом каши и вопросительно посмотрев на нее.

—Да ракету эту, которая всех перебаламутила, — объяснила медсестра, и тут же спохватилась, — ой, доктор же сказал об этом не говорить.

—Сам, — кивнул Глеб, — а почему об этом нельзя говорить? Война ведь уже давно идет.

—Ох, мальчишечка, — с грустью покачала головой старушка, — вы то не знаете что такое настоящая война, страшно это и тяжело, вот мы…, — тут она вновь прервала фразу, поняв, что опять сказала лишнее. И больше не разговаривала.

Глеб быстро, но без аппетита доел завтрак и встал с кровати. Медсестра взяла изрядно полегчавший поднос с пустыми тарелкой и чашкой.

—Ну что, пошли, — вздохнула она, и добавила, — начальства сегодня понаехало, придется после них опять пол мыть.

Глеб шел рядом с ней по коридору разглядывая больничную обстановку. Когда его вчера сюда привезли, он мало что запомнил, кроме рисунка линолеума, проплывавшего перед глазами. Отделение представляло собой коридор, на одну сторону которого выходили двери спален и классов, в которых занимались ребята, а на другую — кабинеты врачей. Посредине находилась столовая-холл, за ней кухня и туалеты. Палата-«пенал» на одного человека вместе с парой таких же «одиночек» находились в самом конце коридора, а кабинеты врачей около выхода на лестницу, поэтому Глебу пришлось пройти все отделение, попутно изучая расположение помещений. В больнице Глеб последний раз лежал давно, когда учился перовом или втором в классе. Его с воспалением легких отвезла туда машина «Скорой помощи». Он мало что запомнил, потому что родители быстро его оттуда забрали долечиваться домой. Медсестра довела его до двери кабинета Льва Павловича и открыв ее пригласила: