Домзак - [34]
Байрон налил в граненые стаканчики из пузатого кувшина, придвинул один к Нилиному локтю.
- Давай по маленькой, нянька. Ну, сделай одолжение, пожалуйста! Не чокаясь.
Глубоко вздохнув, Нила выпила самогон, приложила платок к губам.
- Видишь, Байрон, любовь разная бывает... бывает видная, а бывает и невидная, тайная - может, она-то и есть истинная... такая и была у нас с Андреем Григорьевичем... а казалось - пустяк... Это ему Бог указал такие слова написать перед смертью. Бог, не иначе. Сам-то, может, так и думал, да поди-ка дождись от него, когда скажет, что он там думал себе... Это Бог, Бог, Байрон!
- У него была не одна женщина - много, - сказал Байрон. - Но только ты - единственная. - Выпил. - Ему повезло, что ты у него такая была.
Она разгладила руками конверт.
- Неониллой назвал - с двумя "лэ". И еще пошутил: буду на том свете прежде тебя - непременно передам привет Терентию и всем чадам твоим. Не понимаю я... А ничего: живой человек и не такое наворачивает.
- Он не наворачивает, Нила. Тебя ведь крестили во имя мученицы Неониллы, которая пострадала вместе с мужем Терентием и семерыми чадами за исповедание христианства, а было это еще при императоре Дециме... давно было... Да я же тебе раза три, если не больше, рассказывал про это!
- Старая стала, забываю. - Она жалобно посмотрела на Байрона. - Дом вон какой большой, куда мне одной управиться - с уборкой, готовкой... Майя Михайловна наняла тут двоих, приходят по субботам, все пылесосят, полы натирают, белье в машине стирают... а я, получается, вроде и лишняя... Сготовишь обед - разве что Дианка поест, остальные на работе перекусывают. А собираются все за столом только по воскресеньям. И гостей не бывает.
- Сколько себя помню, у нас никогда гостей не было.
- А до того, как Ванечку посадили, каждое воскресенье, каждый праздник - полон дом гостей набивался. После того - как отрезало.
Байрон покрутил в руках стаканчик.
- Я вот до сорока лет дожил, а до сих пор не знаю, за что его...
- Девочку снасиловал и задушил до смерти. Так говорят. Помрачение ума на него нашло. Падучая.
- Как у отца?
Старуха, опустив голову, что-то пробормотала.
- Что?
- Не любит Майя Михайловна про это говорить...
- Даже со мной? Он же мне дядя родной. Кровный.
- Не любит.
Он вздохнул.
- Ладно, пойду я в зал - сменю мать. Ты мне потом графинчик принеси... Нила!
- Слышу, родной, слышу...
Мать не спала. Закутавшись в плед, она поверх очков читала Библию. Даже в такой домашней позе она выглядела подтянутым и готовым к немедленному бою солдатом.
- Ты рано, - сказала она. - Мог бы еще подремать.
- Не спится. А таблетки боюсь принимать, да и помогают они все меньше.
- Алкоголизм. - Мать сняла очки и отложила книгу. - Впрочем, ты достаточно взрослый мальчик, чтобы я тебе еще нотации читала. - Она потерла переносицу. - Да и сама грешна: снотворное, болеутоляющее, взбадривающее... Витамины горстями глотаю - и хоть бы что. Возраст. Подай мне туфли, пожалуйста.
Он поставил туфли перед креслом.
- Я скажу Ниле, чтобы она принесла тебе чего-нибудь перекусить.
Она выпрямилась, взявшись руками за поясницу.
- Спасибо. - Байрон опустился в кресло. - Мам, ты можешь допустить, что деда убил какой-нибудь обманутый муж?
- Чушь. Дед умел находить общий язык с рогоносцами. Да и что они могли доказать? А слухи - ветер.
- Ну, Шатов не Москва, здесь-то слухи как раз опасней пистолетов.
- Ты всегда был литературным мальчиком. Как жалела Алла Анатольевна, что ты поступил на юридический, а не на филфак...
- Алла Анатольевна... А, учительница литературы. Помню.
- Не помнишь - не ври. А она тебя самым лучшим своим учеником считала. Кстати, доктор Лудинг категорически настаивает на энцефалограмме. Вернешься в Москву - пообещай - и сразу...
- Обещаю. Хотя по возвращении в Москву у меня будет хлопот... Я читал кое-что об эпилепсии, поэтому не уверен, что это она. Ты же помнишь, как у меня сердце схватило? Может, опять гипертония. Хотя раньше врачи и не обнаруживали... Впрочем, это не предмет для спора.
- Именно. Эта болезнь проявляется по-разному и, бывает, не сразу во всей красе.
- Ты имеешь в виду отца и дядю Ваню?
- У твоего отца эпилепсия проявилась еще в детстве. У Ивана... у него через годы... и так страшно, Господи, так страшно!..
- Он в психушке отбывал срок?
- Да. А там и здорового человека могут так залечить, что психом станет.
- Галоперидолом с аминазином. Коктейль имени товарища Андропова.
- Не знаю чем. Меня долго к нему на свидание не пускали. Где я только ни побывала, как ни унижалась, не положено, - и все. Только в последние пять лет позволили - одно свидание в год. Я чуть с ума не сошла, когда к нему собиралась... что взять с собой, что передать... только об этом и думала... А приехала, увидела его - другой человек. Остолбенелый какой-то. Вялый... чужой...
- Мам, ты извини... ты любила его?
- Он веселый был, добрый, другой, совсем другой - не такой, как сейчас... Пьет, паясничает... юродивый какой-то, разве что - тихий. Слава Богу, деду удалось снять его с таблеток, врачи помогли. А он - в водку ударился. - Она едва удержалась от вздоха. - Ничего не попишешь: жизнь. Не знаю, кем бы он в старой советской жизни стал, а вот в новой русской - уже никем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Как это всегда бывает у Юрия Буйды, в горячей эмали одного жанра запекаются цветными вкраплениями примеси жанров других. Так и в этот раз: редкий в русской прозе плутовской роман обретает у автора и черты романа воспитания, и мета-романа, и мемуарно-биографической прозы. В центре повествования – Стален Игруев, «угловой жилец и в жизни, и в литературе». Талантливый провинциал, приезжающий в Москву за славой, циничный эротоман, сохраняющий верность единственной женщине, писатель, стремящийся оставаться твердью в потоке жизни, в общем, типичный русский человек, живущий в горящем доме.
Кто такой Джордж Ермо? Всемирно известный писатель-эмигрант с бурной и таинственной биографией. Он моложе Владимира Набокова и старше Георгия Эфрона. Он – «недостающее звено» в блестящей цепи, последний из великих русских эмигрантских писателей.А еще его никогда не существовало на свете…Один из самых потрясающих романов Юрия Буйды, в котором автор предстает не просто писателем, но магом, изменяющим саму действительность!
Юрий Буйда не напрасно давно имеет в литературных кругах репутацию русского Зюскинда. Его беспощадная, пронзительная проза гипнотизирует и привлекает внимание, даже когда речь заходит о жестокости и боли. Правда и реальность человеческой жизни познаются через боль. Физическую и душевную. Ни прекрасная невинная юность, ни достойная, увитая лаврами опыта зрелость не ограждают героев Буйды от слепящего ужаса повседневности. Каждый день им приходится выбирать между комфортом и конформизмом, правдой и правдоподобием, истиной и ее видимостью.
«Все возрасты любви» – единственная серия рассказов и повестей о любви, призванная отобразить все лики этого многогранного чувства – от нежной влюбленности до зрелых отношений, от губительной страсти до бескорыстной любви…Удачлив и легок путь, если точка отправления верна. Этот сборник, первый из серии о вехах любви, посвящен пробуждению чувств – трепетному началу, определившему движение. У каждого из нас своя – сладкая или горькая – тайна взросления души. Очень разные, но всегда трогательные истории о первой любви расскажут вам произведения этой книги, вышедшие из-под пера полюбившихся авторов.
Это — роман. Роман-вхождение. Во времена, в признаки стремительно меняющейся эпохи, в головы, судьбы, в души героев. Главный герой романа — программист-хакер, который только что сбежал от американских спецслужб и оказался на родине, в России. И вместе с ним читатель начинает свое путешествие в глубину книги, с точки перелома в судьбе героя, перелома, совпадающего с началом тысячелетия. На этот раз обложка предложена издательством. В тексте бережно сохранены особенности авторской орфографии, пунктуации и инвективной лексики.
Повесть «Винтики эпохи» дала название всей многожанровой книге. Автор вместил в нее правду нескольких поколений (детей войны и их отцов), что росли, мужали, верили, любили, растили детей, трудились для блага семьи и страны, не предполагая, что в какой-то момент их великая и самая большая страна может исчезнуть с карты Земли.
«Антология самиздата» открывает перед читателями ту часть нашего прошлого, которая никогда не была достоянием официальной истории. Тем не менее, в среде неофициальной культуры, порождением которой был Самиздат, выкристаллизовались идеи, оказавшие колоссальное влияние на ход истории, прежде всего, советской и постсоветской. Молодому поколению почти не известно происхождение современных идеологий и современной политической системы России. «Антология самиздата» позволяет в значительной мере заполнить этот пробел. В «Антологии» собраны наиболее представительные произведения, ходившие в Самиздате в 50 — 80-е годы, повлиявшие на умонастроения советской интеллигенции.
"... У меня есть собака, а значит у меня есть кусочек души. И когда мне бывает грустно, а знаешь ли ты, что значит собака, когда тебе грустно? Так вот, когда мне бывает грустно я говорю ей :' Собака, а хочешь я буду твоей собакой?" ..." Много-много лет назад я где-то прочла этот перевод чьего то стихотворения и запомнила его на всю жизнь. Так вышло, что это стало девизом моей жизни...
1995-й, Гавайи. Отправившись с родителями кататься на яхте, семилетний Ноа Флорес падает за борт. Когда поверхность воды вспенивается от акульих плавников, все замирают от ужаса — малыш обречен. Но происходит чудо — одна из акул, осторожно держа Ноа в пасти, доставляет его к борту судна. Эта история становится семейной легендой. Семья Ноа, пострадавшая, как и многие жители островов, от краха сахарно-тростниковой промышленности, сочла странное происшествие знаком благосклонности гавайских богов. А позже, когда у мальчика проявились особые способности, родные окончательно в этом уверились.
Самобытный, ироничный и до слез смешной сборник рассказывает истории из жизни самой обычной героини наших дней. Робкая и смышленая Танюша, юная и наивная Танечка, взрослая, но все еще познающая действительность Татьяна и непосредственная, любопытная Таня попадают в комичные переделки. Они успешно выпутываются из неурядиц и казусов (иногда – с большим трудом), пробуют новое и совсем не боятся быть «ненормальными». Мир – такой непостоянный, и все в нем меняется стремительно, но Таня уверена в одном: быть смешной – не стыдно.