Домой - [8]

Мужичка отпустили, и он тихо поплелся в неизвестном направлении. Ребята присвистнули вслед.

- Подтянись! - крикнул Батя, и они опять зашагали по темной дороге.

Солдату Большову вновь показалось, что это крутят фильм про войну, только у него слишком яркая лента. Он смотрел на небо, вспоминал маму, сестру и, не имея собеседника, стал обращаться к Богу: "Господи, как они там? Мне легче, я все про себя знаю. - Яркие южные звезды отвечали из бесконечности мягким взглядом. - Господи, как хорошо, что Ты есть. Если бы не Ты, я бы сошел с ума. Эти люди знают, зачем дерутся? Почему им трудно жить на земле вместе? Разве их дрязги стоят моей жизни?.. Боже мой, и зачем я здесь? Нога болит. Я маменькин сыночек. Думал - стал мужчиной, а раскис. Хоть бы мать с сестрой не убивались... А хорошо просто идти так, смотреть вверх и ни о чем..." - Сашкины размышления прервал чей-то окрик из кустов, взвод замер.

- Вы кто? Из Владикавказа?

- Нет, из... А вы кто? - напряженно крикнул Иванцов.

На дорогу, освещенную заревом и луной, вышел человек с автоматом наперевес.

- Смотрю, вроде свои. Решил окликнуть. Из окружения выходите? - И вдруг, заметив капитана, отрекомендовался: - Сержант Липин, из училища вертолетчиков. Училище сдалось, сейчас в плену - никого не выпускают. Я вот ушел, руку, гады, перебили, тащусь к своим.

- Так. Окружили, значит? - Капитан стал незаметно для себя заводиться. - Войну затеяли в собственном доме. А во Владикавказе что?

- Пока связь работала, передавали: бои идут. Ингуши вооружены до зубов: Чечня постаралась. Эти еще себя покажут. Пьяных нет - война. Грузия, Карабах - и сюда докатило.

- Твою дивизию... - присвистнул капитан и для своих горских солдат назидательно-громко прибавил: - Я вот душещипательную историю читал о Шамиле. Как он сдался России, переехал в Петербург и говорил: начни он жить заново, служил бы русскому царю. Чеченцам, в душу их за ногу, память бы не отшибло, тогда б не повторялись. Новостей под этим небом не бывает... Ты счас во Владикавказ?

- Так точно.

- Нам в батальон, забрать женщин. Хочешь с нами? Вместе будем выходить.

- Нет, товарищ капитан. Мне, с драной лапой, быстрее надо. Не загнуться бы по дороге.

- Тогда - до поворота. А там всего хорошего.

Сашка ковылял за сержантом-вертолетчиком, смотрел ему в спину и завидовал.

"Вот человек, не бросил оружие, с честью из положения выходит. А я как баба. Была возможность в челюсть дать, да кишка тонка в герои. Кукурузный вояка. Детишки только... А чеченцам делать нечего, нашли, куда характер девать, альпинизмом бы занялись, что ли".

На повороте рота тепло попрощалась с сержантом Липиным, и он скрылся в темноте. А у самого батальона - новое ЧП: внутри казармы били стекла.

В разведку выслали Сулеймана и Махмуда. Они бесшумно перепрыгнули через стену, но через минуту появились в окне, кричали и размахивали руками. За ними показались знакомые лица: Наркоманчик и Сафарбек. Они сумели в перепалке спрятаться, а сейчас с тоски крушили все подряд.

Когда люди собрались вместе, Сашка почувствовал особенную радость: за этот неправдоподобный день они стали ему как родня. Хотелось их жалеть, помогать. Все живы. Слава Богу.

Офицерские жены старались быть ближе к мужьям, никто не стал расходиться по квартирам, вместе казалось безопаснее и спокойнее. Спать ложились где придется. Кому повезло - находили рваное тряпье, кидали его на сетки разбитых кроватей. Но можно и на полу, только что-нибудь под голову.

Прапор Паньшин, покрикивая, вернулся в казарму, размещал народ по углам. Его резкие выражения сейчас казались родными и напомнили спокойную жизнь - на душе полегчало. Главное - живы, а остальное приложится.

Над Осетией, Москвой и половиной мира безмолвствовала ночь.

Глава 4

Вера Сергеевна проснулась. Холодом обдавало сердце, душа сжималась страхом, и не было ни сил, ни желания подниматься с постели. В комнате появилась Марина:

- Володя только что звонил. Я ему про наши дела ничего не говорила. Сам спросил - пришлось соврать, что про Осетию не слышали. - Она вздохнула.Тебе привет. Вставай завтракать. Сейчас новости послушаем. - И добавила тихо: - Давай больше не плакать. Этим ведь не поможешь, попробуем молиться и верить в Божью помощь. Люди не догадываются: молитва - самое сильное оружие. Вот Суворов об этом знал и не проиграл ни одного сражения.

- Суворов ты мой. - Вера Сергеевна попыталась отшутиться. - Скоро засветимся, перемолившись.

- На войне как на войне, - ответила дочь.- Если мы не победим - не видать нам Сашки.

Чай пили, глядя в телевизор.

Новости сообщали одну зловещее другой: в поселке Энском, находящемся рядом с батальоном, убили начальника милиции, дома пожгли. По всей Осетии, включая Владикавказ, идут бои; об увезенных в автобусе солдатах нет никаких известий.

Сидящие у телевизора женщины старались не плакать. Долго молчали, наконец Марина поставила точку:

- Все-таки придется ехать его искать.

- Как страшно. Ведь две недели назад в этом поселке была свадьба, и нас с Саней на нее пригласили.

Чтобы не отдаваться во власть страшным мыслям, Вера Сергеевна стала рассказывать о Владикавказе. Как встретил ее этот далекий город белым туманом. Народ на вокзале автобус штурмом берет: сесть пытаются сразу все, и в одни двери. Ехали - как в облаках, а из них то дом вдруг вынырнет, то гора над крышей автобуса зависнет. Спросила у людей, где часть военная расположена. Один мужчина от нее шарахнулся, другой сказал: "Ты туда не езжай. Зачем?" Напугали...