— А почему она, может он?
— Не, ему виденье было, что будет дева, рыжая, с темными глазами и большим даром врачевательским, будет она помогать всем — и растениям, и людям, и животным, только вот когда, рыжие-то у нас, ой редко рождаются, все больше темноволосые, вот у нас, ведовых, еще светленькие рождалися, а сейчас, поди, тоже мало, сильно много полегло наших-то. Я Муську послал с запискою, чтобы явилсси на баньку, да веничков принес, ой уважу старика! С тебя пироги и квасок, ой славно попаримсси!
Банька стала для Антипы большой радостью, он по три-четыре часа парился, ухал, охал, а потом с блаженной улыбкой сидел на лавочке и говорил что, «как заново родилсси».
Муська явилась через два дня, груженая вениками из местного аналога нашего можжевельника и чего-то типа дубовых листьев. Записка гласила, что будет к концу недели.
Суета началась с утра, — «какжеть, надо товар лицом показать!» Ближе к вечеру все было готово, но Пол чего-то задерживался, и Антипа, не утерпев — «парок первай — самый сладкий», убежал париться. Мы с котом сидели на крыльце, когда как всегда из воздуха появился Пол, да не один — молодой темноволосый, крепенький такой, как гриб-боровичок, чем-то явно сильно взволнованный мужчина, шел рядом с ним. Пол издали расплылся в улыбке, а Антипа, выскочивший из баньки в одних портах, заорал:
— И где ты шляесси, я весь пар выхлестал ужо!
Мужчина споткнулся и замер, неотрывно глядя на красного, распаренного, с торчащими во все стороны волосами, Антипу.
— Я ить зажда… — Антипа кинув взгляд на мужчину, замер, — эмм, не может такого быть, — он как слепой сделал шаг к незнакомцу, который, судорожно сглотнув, хрипло сказал:
— Братичек? — и рванулся к Антипе, так и стоявшему неподвижно, казалось, не дышавшему. Как вихрь налетел на него, и, схватив в охапку, только повторял:
— Братичек, живой!
И тут Антипа отмер:
— Коська, Косенька, КОСЬКА! — он кричал и рыдал, гладил братика, что был выше его на целую голову, и никак не мог успокоиться, — Зина, друган, это же Коська мой!!
Мы со Степкой тоже прослезились, радуясь за братьев. Шмыгая носом, Антипа, ни на секунду не отпуская руку Коськи, подошел к нам:
— От ить как бывает, я и не чаял, что Коська живой, а он вот он, Кося, какжеть ты на батюшку похож стал, одно лицо.
Кося, обняв его, только улыбался и качал головой:
— А ведь Ипполитиарий меня пригласил в баньку какую-то, а тут такая радость, вот сестрички-то не знают, Луша бы уже тут была.
Антипа сел на землю, сказав:
— Ноги не держут ужо, ай и сестрицы живы, может ли такое быть? Я ить вас столь времени искал, нигде ить не было!
— Нас нянюшка в Азард успела увезти, вот и не нашел.
Антипа опять разразился слезами.
— От радости я, от радости! Постой, Луша, ты сказал, а беляночка моя Вирушка?
— Беляночка твоя — королевский дознаватель, в Азарде сейчас, скоро будет.
Антипа вытаращил глаза:
— Вирушка? Мент?
— Кто такой мент? — Я показала коту кулак, он постоянно рассказывал Антипе сериалы про ментов, вот тот и нахватался словечек.
— Это по иномирскому, я ить со Степаном общаюся, вот и запоминаю слова ихние. А Луша?
— Лукерия, свет Веремеевна у нас имеет звание старшего магистра и заведует Магвером!
Антипа только руками всплеснул:
— Я ить вас не чаял в живых увидеть, самый счастливый день в моей жизни, от ить радость-то у меня случилася! Ай, мужики, айдате в баньку, а то парок не тот будет, а ты Зинуша ужо на стол накрой!
Мужики парились часа три, Степка успел на Муське прокатиться, когда Антипа крикнул:
— Зинуша, квасочку не поднесешь ли, ить не хватило, разгулялися мы славно!
Сидевшие на лавочке Пол и Коська, только кивнули.
— Ух, как заново родился! — сказал Коська.
— Во-во, в ихнем миру, Зинуля сказывала, в стольном граде имеются знаменитые бани, эти как его, подскажи, названиев ваших никак не запомню?
— Сандуны.
— Во-во, и нам надо тожеть такое осилить, и людям радость и нам польза, а ещё, Кось, надоть ресторацию какую открыть, с иномирскими блюдАми, не, ну мы не будем АФИ-ШИ-РОВАТЬ, — по слогам приознес трудное для него словцо, — что иномирские, может, скажем — старины глыбокой, а Кось?
Тот только улыбался:
— Весь ты в мамушку, колготной такой же! Вот и Лукерия Веремеевна, обличьем батюшка, а поведением вы с ней один в один, не сидится вам.
— Я ить столь годов проворонил, мне теперя наладить все надоть, да и сестриц замуж отдавать не с пустыми же руками.
— Ну, за сестриц вряд ли стоит беспокоиться, у Вирушки жених маг, второй после Верховного, да ещё и личный врачеватель правителя нашего, Димандана. Да и сама наша «беляночка-лебедушка», она до сих пор печалится, когда вспоминает, как ты её звал, не даром такую должность имеет, у неё за заслуги перед Лиардом, много каких наград имеется, даже высшая есть, она только с виду мягкая, внутри такой каменный стержень, ого-го!
— Ай ты не шуткуешь, про мою нежную девочку так?
— Увидишь еще. Я так рад, что ты живой, с меня же теперь все родовые обязанности свалятся, ты самый старший из ведовых, ныне живущих, вот тебе это и поднимать до тех высот, что были до бунта!
Антипа запечалился.
— Я ить много чего не умею, да и речь-от моя, ить неграмотная!
