Домовые - [10]

Шагах в сорока от того месте, где была намертво привязана Якушкина веревка, он захлестнул и закрепил другую, не менее длинную, и обвязался свободным концом. Когда Вихорь, кренясь и мотаясь поперек всей улицы, двинулся к Якушке, не теряя при этом прежней добычи, Акимка подбежал к товарищу и крепко его облапил. Теперь обе веревки и забор составили треугольник. Ни вправо, ни влево вихорь уже не мог унести разведчиков, разве что поднять вверх, и то — не слишком высоко.

Не понимая этой тонкости, вихорь пробовал было поиграть странной парочкой. Но лапы у домовых цепкие. Когда домовой для чего-то перекидывается котом, ему незачем отращивать когти — своих хватает. Они у него не втяжные, как у кота, и не такие длинные, однако в беде весьма пригождаются. Вот Якушка с Акимкой, потеряв от волнения остатки разума, друг в дружку и вцепились. Навеки.

Даже когда вихрю надоело их дергать и он откачнулся в сторону, а разведчики свалились на мягкую траву, они все никак не могли расцепиться. Причем Якушка видел только спасительный забор, зато Акимка узрел кое-что любопытное.

Вихорь встал, как будто озадаченный. Уже не вращался, а просто замер, будто его сфотографировали. Полетели наземь последние бумажки и шелушинки, полетело и чмокнуло землю темное пятно — хорошо хоть, с невеликой высоты. А вихорь стал худеть, словно бы его пыльная плоть принялась осыпаться. Наверху обрисовалось нечто полукруглое — голова не голова, хрен ее знает, тем более, что пронзительное око было гораздо ее ниже. Обрисовались на миг плечи. А потом все это рухнуло на дорогу и размелось в стороны.

Осталось лежать только то темное пятно, в котором разведчики издали признали домового.

— Яков Поликарпыч, вставай. Хватит меня тискать, я тебе не баба, — сказал Акимка.

— Сам ты, Аким Варлаамович, меня непутем лапаешь, — огрызнулся Якушка. — Давай, прибери когтищи-то!

— Сам прибери! Поворотись, убоище!

— А ты с меня сползи! Ишь, разлегся! Вот женят тебя — тогда на бабу и громоздись!

Кряхтя и переругиваясь, разведчики поднялись с земли. Направились было к неподвижной жертве вихря, да веревки не пустили. Пришлось самому смелому, Якушке, отвязываться. И то — крепко держался за конец веревки, которую намотал себе на пояс Акимка, пока полз к жертве.

— Ахти мне! Силуян Лукич! Ты, что ли?

Но автозаправочный не ответил. Глаза его была закрыты, хотя дыхание различалось явственно. То ли с перепугу, то ли от удара он потерял сознание.

Владелец лавочки голодным не сидел и раскормился изрядно. Поняв, то в одиночку тянуть такую тушу — умаешься, Якушка захлестнул его под мышки веревкой, и потом уже вдвоем с Акимкой отволок к забору.

Как ни звали, как ни шлепали по мохнатым щекам, серая шерстка на которых почему-то отдавала рыжизной, как это иногда случается с котами, — автозаправочный только дышал. И ничего более.

— Что же теперь делать-то? — спросил Акимка.

— И чего он сюда поплелся? — возмущенно взвизгнул Якушка. — Чего он тут позабыл?

— Может, вспомнил что-то важное и нас нагнать хотел?

— Ага, как же!

Якушка понимал, что автозаправочный потащился за ними следом из каких-то хитрых побуждений, но и предположить не мог, что Силуяну Лукичу померещился клад.

Однако не бросать же было старого ловчилу беспомощным под забором. И полечить бы его не мешало… а как?..

— Помнишь, Таисья Федотовна толковала, что тут еще семейство домовых оставалось? — снова припомнил Якушка.

— Так ушли, поди…

— А если не ушли?

— А как их искать прикажешь?

Деревенька хоть и мала — однако свои полсотни заколоченных домов имела. И еще недостроенные блочные пятиэтажки на околице — для будущих свекловодов…

Разведчики пригорюнились. Из-за этого Силуяна Лукича напрочь срывалось их боевое задание.

— Давай так. Перетащим этого горемыку во двор, а сами пойдем вдоль улицы. Ты — правой стороной, я левой. Можно и наоборот! — выпалил Акимка, увидев в глазах товарища несогласие. — Будем звать. Авось кто и отзовется.

— Вихорь тебе отзовется! Кошек нужно приманить. Кошки тут еще остались, а они все знают.

— Ну и чем ты их приманишь?

— А у нас сухая колбаса есть.

— Думаешь, съедят?

— С голодухи еще и не то съедят. Надо у тех домовых оставить автозаправочного, а самим выследить, откуда вихри берутся, — Акимка рассуждал так уверенно, как сам Евсей Карпович бы не смог.

— А по-моему, возвращаться придется. Дотащить Силуяна Лукича хоть до шоссе, сдать его кому-нибудь из автомобильных…

— Ну и как ты это себе представляешь? Автомобильные же сами машину остановить не могут, ее человек останавливает. А переть его до автозаправки…

— А может, оклемается?

Но Силуян Лукич был совсем плох.

Акимка и Якушка сидели рядком и с жалостью на него глядели. Чем помочь — понятия не имели.

— Я их убью, — вдруг сказал Якушка. — Не знаю, как, но убью.

— Кого? Вихрей?

— Их самых.

— Ну вот, мало нам автозаправочного, теперь и ты еще спятил, — горестно заметил Акимка. — Как можно убить ветер?

— Это не ветер, это что-то другое. Ветер не пакостит.

— Ага, не пакостит! У Петровых на втором этаже окно захлопнул, стекла полетели!

— Это не нарочно. А вихорь за домовыми гоняется нарочно. Значит…

— Значит, у него есть мозги, что ли?