Домовой - [3]

В общем, вероятно, в книге, главным злодеем окажусь именно я. И вот теперь неожиданное продолжение.

— Мань, а я-то причем?

— Ну, вы ведь дядь Лешу спасли! — искренне удивилась она. — Теть Лис, а вы больше не дружите?

— С чего ты взяла? — поражаясь ее детской проницательности, я попятилась в сени, чтобы оттуда сбежать в сарай.

— Ну, он больше на хутор не ходит, — заявила внимательная Машка. От греха подальше, я захлопнула двери, оставив ее одну. Вот же… Цены бы ей в разведке не было, если бы еще мозги на месте стояли…

Выскочив на улицу, я пробежалась по морозу, хрустя свежим снегом под валенками, и, выпустив клубы пара, заскочила в сарай. Внутри пахло прелым сеном, навозом и немного — дымом. Печка работала — в вентиляционных отверстиях было видно, как светились в полутьме угли от сгоревших дров, а когда я открыла заслонку, чтобы добавить пару поленьев, они полыхнули красным, вызвав во мне нехорошие ассоциации.

Зябко поведя плечами, я подавила желание оглядеться. Спокойно разгребали солому куры, перебирали копытами коровы, скаредно пофыркивая друг на друга за кусок брошенной им свеколки, шуршали на чердаке мыши. Кот, зараза, совсем разленился.

Все спокойно.

— Теть Лис? — любопытный Машкин нос всунулся в двери, заставив меня вздрогнуть и досадливо поморщиться — дожили, человека не услышала, не учуяла!!! — А где вы Новый год будете отмечать?

— В лесу, — брякнула я, запаривая месиво для теленка и ставя кастрюлю на печь. Если такие морозы продержатся всю зиму, дров мне не хватит.

— А можно я с вами? — тут же спросила девица. Я подняла глаза к потолку. Интересно, в туалете для меня тоже найдется компания?

— А бабка как же?

— Так она старая! — возмутилась Машка, влезая в сарай. — Она в десять уже дрыхнет! Тем более телевизор сломался, даже на президента не посмотреть, а в лесу я еще не отмечала! Дядя Сережа говорит, я очень необычная!

Очевидно, это должно было объяснить желание отмечать Новый год в лесу, но тут я уже не выдержала:

— Мань, не буду я ничего отмечать, — я выгребла собравшийся навоз в тачку, перехватила ее за ручки и развернулась к выходу: — Открой двери. И закрыть не забудь…

Когда я вернулась с огорода, Машка с расстроенной мордочкой ждала меня в сенях.

— А почему не будете?

— Не хочу, — буркнула я, мечтая, чтобы хоть в эту ночь меня оставили в одиночестве. Ей-богу, в городе вокруг меня крутилось меньше народу! — Все, не болтай. Ты от кашля сбор доделала?

— Вот! — она протянула мне холщовый мешочек с туго затянутой горловиной. Я придирчиво его распотрошила и обнюхала, но осталась довольна.

— Молодец. А теперь — брысь отсюда! Мне помыться надо…

Избавившись и от этой посетительницы, я посмотрела в окно, обнаружила, что солнце уже коснулось краем горизонта, заливая синеющий в тенях снег тревожным оранжевым светом, и затеплила свечу. Скоро стемнеет.

За пару дней до Нового года мороз спал, а ребятня вывалилась на улицу, обкатывая крутой правый берег реки — лед как раз прочный, недавними ветрами снег с него сдуло, и я то и дело слышала отголоски восторженного детского визга, когда очередной смельчак решался скатиться на картонке с высокого берега. И близнецы, и Машка пропали с моих глаз на неопределенное время и я должна бы вздохнуть с облегчением, но неожиданно выяснилось, что заниматься давно назревшей проблемой мне совсем не хочется. То есть хочется, но не можется. Ну ладно, страшно.

Днем еще ничего — человеческие занятия не давали звериной ипостаси капризничать, но с наступлением вечера хоть ты на стенку лезь. То запахи мерещатся, то тени по углам шевелятся, а кости внутри ворочаются, словно пытаются измениться против моего на то хотения. Я пыталась занять себя травами, готовкой, стиркой, сарай вообще до блеска вычистила, но помогало мало.

Да еще и Гришка, как на зло, нашел себе халтуру — отправился с городскими охотниками в лес, проводником. Я слышала отголоски рева их снегоходов. Они на электричке до Алексеевки добирались, а оттуда — на арендованных у местных снегоходах до Осинкино, где их встречал Гришка. В нашей деревне они не появлялись — Алексей Михайлович весьма неодобрительно относился к браконьерам, но уследить по зимнему времени за всем не мог, чем Осинкинские каждый год и пользовались. Чует мое сердце, что бродить эти «охотники» будут не только по общедоступной части леса: как бы участковый их не застукал, где не положено. Алексей Михайлович со мной не общался, но я и без того, бывая у головы, видела, что дома он бывает не часто, больше времени, по словам Никиты Алексеевича, проводя в заповеднике.

В общем, даже поговорить было не с кем.

— Ты трусиха, — заявила я себе, обнаружив, что со страхом наблюдаю, как солнечный диск катится к закату. Лампа уже была зажжена, заливая дом неверным светом и как-то слишком остро начало ощущаться отсутствие домового. Права была Ника — не дело это, дом без домового. Только где его взять? Я уже и веник на улицу выбрасывала и молоко оставляла и, чего уж там, в заброшенный дом на том краю хутора ходила, надеялась, что может там кто-то еще остался. Бесполезно. То ли оборотень для них непривлекателен, то ли с домом что не так… Но не вызывать же сестрицу! Да и дорогу засыпало.