Домино - [13]

Уилрайт возгласил четверть десятого, я покончил с чаем и поднялся на ноги. Лютня звучала теперь настойчивей и громче, утешая «приболевшего» Топпи приятным исполнением мелодии «О моя госпожа». Нахмурив брови, я заметил про себя, что, поистине, в доме Полликсфена на Куинз-Сквер меня встречали более любезно. Когда я выходил через парадную дверь, на пол свалился, едва не угодив мне в голову, кусок штукатурки.

Однако на пути к Брук-стрит меня остановил оклик Топпи, чья не прикрытая париком голова высунулась из окна на верхнем этаже. Поэтому, пока Уилрайт не оповестил о наступлении часа пополудни, мне вновь пришлось томиться в Зеленой бархатной гостиной, ожидая, пока Топпи оденется, а вернее, пока его оденет Томас. Затем в наемном экипаже мы проследовали на Тависток-стрит, чтобы обзавестись костюмами для маскарада, намечавшегося через две недели в Воксхолл-Гарденз.

Портняжная лавка занимала высокое и узкое здание, повторявшее пропорции собственника, который тоже был высок и узковат; из его кружевных манжет торчал изрядный кусок запястья, а чулки кончались на несколько дюймов ниже, чем начинался край штанов. Его лицо почти целиком было занято носовым хрящом, и новые клиенты (из тех, конечно же, кто был слаб зрением) частенько принимали его за одну из висевших на крючках масок, а именно маску Панча. Наши шаги разбудили хозяина, который дремал за прилавком, и он поспешно вскочил, выдернул из кармана парик и нахлобучил его на лысую макушку в венчике седых волос. Он предложил нам заглянуть в каталоги, которые Похвалялись «Обширнейшим Ассортиментом Театральных и других Маскарадных Костюмов», а потом — в его замечательный инвентарь, недавно пополнившийся костюмами с прошлогоднего венецианского карнавала.

Скоро глаза у меня разбежались при виде самых фантастических нарядов, висевших на крючках вдоль стен. Разношерстная компания мельников, косарей, молочниц, пастушков и прочих деревенских персонажей составляла лишь малую часть изобилия, включавшего в себя трубочистов, пиратов, ведьм, тюремщиков, ночных сторожей, пилигримов, призраков, Фальстафов, комичных чертей, оборчатых пьеро, многоцветных арлекинов, квакеров в черных шляпах, индейцев, из племени могавков в медвежьих шкурах, турок в бриллиантах и тюрбанах с перьями, гусаров с аксельбантами и меховыми оторочками и еще сотню невероятных нарядов; не были забыты и венецианские домино всех размеров и цветов: шелковые капюшоны, кружевные накидки и просторные, в складках, плащи. А над костюмами, не уступая им числом, тянулись ряд за рядом бархатные и атласные маски, взирая на нас прорезями вместо глаз.

Под этими взглядами мне сделалось жутко, и я быстро остановил свой выбор на одном из домино — черном, но, когда я на него указал, мистер Джонсон поднял свою смоляную, напоминающую перо бровь и провел длинным пальцем вдоль не менее протяженного носа.

— Ага, — многозначительно кивнул он, — и кто же эта дама? — Обнаружив на моем лице не больше понимания, чем на масках у нас над головами, он продолжил: — Признайтесь, юный сэр, у вас на уме некая проказа… интрига? — Я поторопился его разуверить, но безуспешно. — Знайте, юный сэр, домино, кого бы оно ни облачало, мужчину или женщину (а разницу иногда чертовски непросто обнаружить), служит прикрытием кучи секретов, хитро охраняемых от остальных гостей. — Он таинственно хмыкнул в свой длинный нос — Кто скрывался под маской Панча или Пьеро, все мы узнаем еще до окончания вечера, но даже я не назову с уверенностью носителя черного домино — джентльмена, леди, а может, сводню или блудницу, — таинственного имярека, крадущегося по темным аллеям Воксхолла.

Его намеки так меня напугали, что я повесил домино обратно на крючок и несколько минут осматривал другие костюмы, из которых меня не привлекал ни один. Наконец, когда Топпи уже начал меня торопить, я остановился на женском костюме под названием «Полуночная матушка», изображавшем повивальную бабку — кружевной чепец, клетчатый передник и обтрепанная серая юбка. По поводу последней я немало колебался, поскольку мне не хотелось даже ради шутки нарушать границу, отделяющую один пол от другого, но соображения экономии взяли верх: «Полуночная матушка» стоила много меньше всех остальных костюмов (а именно пять фунтов, хотя, по правде, у меня не было даже и этой суммы), и долг таким образом сводился к минимуму.

Выбор Топпи, напротив, облегчил его кошелек почти на пятьдесят фунтов. В таких вещах он не привык сдерживать свои аппетиты и потому затребовал у мистера Джонсона костюм «макарони», континентального франта, подобный тем, какие носили на званом вечере мистер Ларкинс и кое-кто из его приятелей. Это самое кричащее из маскарадных облачений включало в себя гигантский парик, исключительную высоту которого уравновешивала косичка: еще немного, и она коснулась бы башмаков, Украшенных бриллиантовыми пряжками. Венчала это поразительное сооружение крохотная треуголка, дотянуться до которой можно было разве что при помощи шпаги. Из левого плеча произрастал, достигая уха, букет из цветов и овощей (эндивия и томатов), и оба плеча украшали эполеты, парчовые петли которых были так широки, что свободно пропустили бы через себя спасающийся бегством народ Израиля; камзол и штаны, в леопардовых пятнах, были до невозможности урезаны в размере, и мне ясно представилось, как стеснят они дыхание и как выпукло обрисуют признаки, позволяющие отнести их носителя к мужескому полу.