Домино - [43]

~~~

У Роз и Токе есть договоренность еще с того времени, когда Роз подавала тайные знаки и сигналы. Они условились, что если у нее в окне триколор, — это означает, что он должен к ней прийти. Но они договорились, что это не «просто» потому, что она скучает. Тогда она подымала бы флаг все время, сказал он, дразня ее. Они беззаботно смеялись над тем, что, к сожалению, является обычным между мужчиной и женщиной — ведь в девяти случаев из десяти звала его она, она писала девять из десяти писем на его ящик, который он завел для этих же целей, именно она всегда или почти всегда высвечивала сообщения фонариком. Со своего четвертого этажа на его пятый. Думала ли она всегда быть тем, кто проявляет инициативу? Не думала ли она отпустить ситуацию? Видимо, она не осмеливается. И совсем не сейчас, когда он, развалившись на диване, сложил на груди руки. Утром, когда Зефир раздвинул шторы, он не мог не увидеть, что триколор поднят. Роз сидела на кровати с опухшими глазами, у нее была температура.

Мне кажется, у меня мастит, Токе, всхлипывала она, когда он зашел.

Я могу тебе помочь, Роз?

Мне так больно. Его шея становится мокрой, когда она прижимается к нему лицом.

Я сбегаю в аптеку и что-нибудь узнаю.

До аптеки, которая работает по воскресеньям, далеко. Он подробно описывает, что с Роз. Аптекарь, странный мужчина азиатского происхождения, слушает и безучастно констатирует, что надо обратиться к врачу.

Но какие-нибудь антибиотики, наверное…

Ей надо обратиться к врачу. Следующий!

Никаких лекарств? Но мне больно. Мне очень больно.

Поезжай к врачу, Роз, а я посижу с Лулу. Он дает ей деньги на такси и записывает на листке адрес дежурного врача. Только когда он отдал ей листок, он подумал, что она должна была удивиться его памяти. Прошло уже полчаса с тех пор как она ушла, и, хотя Лулу спала, он не написал ни строчки. Теперь он ходит по скромным свободным квадратным метрам с малышкой на руках. Ей скучно. Ему тоже. Он идет в маленькую кухню, думает о своем, пока кипятится вода. Подходит к окну, чтобы открыть его, просто чтобы что-то делать, отодвигает штору и замирает. Это она. Почему она там стоит? Ему хочется посвистеть ей, послать самолетик на ту сторону улицы, пригласить ее на чай. Но ничего этого он не может сделать. Она поворачивается, смотрит на небо, где воздух превращается в воду. Сабатин стоит под крышей, а когда выходит на улицу, то идет медленно и ступает по лужам. Он находит ее номер в кармане и звонит ей с телефона, лежащего у телевизора. Включается автоответчик. Если она откроет сумку, чтобы найти телефон, в сумке все промокнет.

Алло. Это я. Ты должна позвонить. Когда он кладет трубку, его осеняет, что она не знает, куда. Но в этом он ошибается. Через десять минут звонит телефон. Он колеблется. Может ли он взять телефон Роз? И что он должен сказать?

«Неправильный номер» всегда пройдет. И вполне возможно, это звонит Роз. А что, если ее кладут в больницу?

Алло!

Зэт?

Да, как ты нашла номер?

Элементарно, Ватсон. Как будто бы он не появился на моем телефоне. Но, Зэт, у тебя что, два номера?

О чем ты говоришь?

Я. Я…

Сабатин, можно тебя увидеть? Прости, ты сильно промокла?

Между ног или как?

Он смеется. Нет, я видел тебя на улице, когда начался дождь, и я должен увидеть тебя снова. Скоро. По-настоящему. Очень скоро.

Да, ну тогда…

Где?

«Bouquet du Nord»?

Не самый лучший выбор, но она не может этого знать. В два часа. Тебе удобно? Он надеется, что Роз скоро вернется. Но времени уже половина, потом ровно, и никакой Роз. Вот открывается дверь в подъезд. Она, запыхавшаяся, входит в дверь. Промокшая до нитки.

Почему тебя так долго не было?

Дежурный врач по субботам! Такие дела! Думаешь, мне это нравится? Лучше бы спросил, как я!

Прости. Что сказал доктор?

Роз плачет. Снова. Мне дали какие-то лекарства, и врач сказала, что уже завтра будет лучше. Но мне так больно! И она берет себя за грудь, как сделал бы мужчина, если бы его ударили в пах.

К сожалению, мне надо идти. В чайнике есть чай.

Токе, ты придешь вечером? Я скучаю по тебе.

Я тоже, хочет соврать он, чтобы доставить ей радость.

Но так не пойдет. Во-первых, Роз развеселится, проведет остаток дня в эйфории и потому будет вдвойне разочарована, когда он позвонит через семь часов и скажет, что по каким-то причинам не сможет прийти. «Идиот», прошепчет Роз в трубку. Но этого она пока не знает. А во-вторых, выражение «я тоже» — просто фраза, признак равнодушия, пустая отговорка, которую надо запретить на всех языках. Особенно на языке любви.

Сабатин купила маки. Много. Длинные кудрявые сибирские маки, которые она всегда покупает себе в это время года. Они странные, как будто бумажные или шелковые. Она в своей маленькой кухне. Оранжевый. Нежно-розовый. Бело-розовый. Малиновый. Желтый. Кремовый. Белый. Стебли разной длины. Ножницы решительно забирают жизнь у стеблей. Как неправильно ровнять цветы по самому короткому. Но сегодня любая длина будет короткой. Это вроде бы называется законом Мерфи? Она роется в сумке, чтобы достать мобильный телефон.

Токе слышит, как звонит телефон Роз, когда он бежит вниз по лестнице. Уже без пятнадцати три, и Сабатин уже не в «Bouquet du Nord». Во всяком случае, тут ее нет.