Доминика из Долины оборотней - [184]

В этот момент мы остановились возле дома. Я с сомнением взглянула на строение, вдруг показавшееся мне таким хрупким.

– Мам, может, ты нам блинчики с собой дашь?

– Вы так сильно торопитесь? – мама, хоть и пыталась это скрыть, но выглядела заметно расстроенной.

– Нет-нет. Просто... – я в растерянности покусала губу, потом вновь нерешительно окинула взглядом дом. – А что, если я там всё переломаю?

– Значит, починим, – отец пожал плечами, явно не видя в этом проблемы. – Или заменим. Ты же не думаешь, что все перерождённые в дом не входят, пока полностью не приспособятся к своему телу?

– Ники, мы прекрасно понимаем, что ты сейчас не вполне владеешь собой, и это нормально, – улыбнулась мама. – Когда ты была малышкой, то тоже много чего перепортила – испачкала, порвала, разбила, – но мы же не отсылали тебя жить в палатку. Это было нормально и предсказуемо. Так и сейчас. Что значат вещи? Люди намного важнее.

– Ладно, – кивнула я, – постараюсь осторожненько.

Фрэнк опустил меня на пол веранды, перед входной дверью. Я подождала, когда кто-нибудь передо мной эту дверь откроет, но все стояли, выжидающе глядя на меня. Очередная тренировка, значит. Ладно, постараюсь не очень сильно тут всё разнести.

Ручка двери металлическая – это радует. Замков, как таковых, в дверях нет, собственно, в Долине вообще замки, как класс, существуют лишь в домах с маленькими детьми, чтобы не дать малышам залезть, куда не надо, ради их же безопасности. Наш же дом «охраняла» лишь защёлка-язычок, чтобы дверь от сквозняка не распахивалась.

Бережно, даже чересчур бережно, я взялась за ручку, ме-едленно надавила на неё, и, услышав щелчок, осторожно потянула на себя. Дверь открылась, целая и невредимая. Я гордо оглянулась на окружающих и услышала аплодисменты, причём не только с веранды, но и из дома напротив. Сделав в ту сторону шутливый книксен, я вошла в прихожую, стараясь ненароком ничего не задеть.

Оглядевшись, я поняла, что в комнате кое-что изменилось – исчезла ваза с цветами с тумбочки, статуэтки пастушек, которые достались маме от её бабушки, и фотографии в рамках, висящие на стене. Заметив мой взгляд, отец тихонько захихикал.

– Да, я кое-что убрал с дороги, на всякий случай. Остальное можешь смело ломать.

Ну что ж, раз разрешили… Я прошла в кухню и обнаружила на столе огромную стопку блинов, прикрытую полотняной салфеткой. Ха! Я уже с бумажными полотенцами справляюсь, так что не особо-то и сложное задание. Аккуратно сняв салфетку, я оглядела стол. Мёд и три вида джема в наличии, лежат себе в креманках. А сметана?

– А где сметана? – это я уже вслух.

– В холодильнике, – сказал отец как о чём-то само-собой разумеющемся. Ну, конечно, где же ей ещё быть? С холодильником я тоже справилась, как и с кухонным шкафчиком, из которого достала металлическую миску. На фарфор решила пока не покушаться. Взяв в руки упаковку сметаны, я немного подумала, а потом прочертила ногтём вдоль верха пластикового стаканчика и просто сняла этот самый срезанный верх. Да, сметану открывают немного иначе, но упаковку всё равно выбрасывать, так какая разница?

Вытряхнув из стаканчика сметану в миску, я взяла верхнюю часть упаковки и привычно слизала с неё прилипшую сметану – там она почему-то всегда самая вкусная. И опомнилась, лишь услышав голос мамы.

– Поверьте, Фрэнк, обычно Ники так себя не ведёт.

Ой! Я торопливо выкинула улику в мусорное ведро и сделала вид, что ничего не было.

– Вообще-то она всегда облизывает крышечку от сметаны, – возразил отец. – И переучивать её уже поздно. Может, передумаешь брать, а, Фрэнк?

Он это серьёзно? Я сердито зыркнула на отца и в этот момент услышала:

– Да, Синклер, это может стать проблемой, – я удивлённо взглянула на Фрэнка, а он продолжил, обращаясь к моим родителям с самым серьёзным видом. – Обычно я предпочитаю сам облизывать крышечку, сметана на ней всегда очень вкусная. Но мы что-нибудь придумаем, установим график очерёдности, например, или будем монетку подбрасывать.

Я расплылась в улыбке, слушая смех родителей. Неужели я могла хоть на долю секунды усомниться в моём Фрэнке?

Мы, в хорошем настроении, уселись за стол. В отличие от прошлого раза, в палатке, когда я просто сгребала блин – или блины, – в комочек, лишь бы как-то донести до рта, теперь я умудрялась складывать блин треугольничком и макать его в сметану, практически не порвав. А ведь с того раза прошло немногим более тридцати часов, даже самой не верится! Но, похоже, к этому привыкаю не только я сама, но и окружающие, по крайней мере – больше аплодисментов я не слышала. Вот и славно. Хочется как можно скорее стать нормальной, и пусть все вокруг тоже меня такой считают. Как, например, Пирс, который забыл, что я пока не в состоянии что-то снять на камеру. Или уже в состоянии? Пожалуй, пока проверять не стану, это не вопрос первостепенной важности. Но посмотреть на Рэнди, несущую Гейба, который крупнее её раза в три, если не в четыре, будет очень интересно.

Разговор вертелся вокруг будущей поездки. Мама переживала, что мне нечего взять с собой из одежды – моя осталась в Литл-Роке, а та, которой меня снабдили мои кузины и племянницы, была мне великовата. Меня это ни капельки не смущало, большую часть времени я вообще бегала в огромных мужских футболках. А благодаря тому, что талии у моих родственниц были практически как у меня – их джинсы, пусть и были свободными в бёдрах, с меня не сваливались, да и футболки тоже, так в чём проблема? Я же не на бал еду, и даже не на курорт, ничего страшного, обойдусь.