Домик на окраине. Зайнаб-биби - [3]

«Чудные все-таки эти старики, — недовольно подумал я, — держат в клетках несчастных птиц и радуются».

Завтрак кончился. Дядюшка Ахрор пошел на работу на хлопковый пункт.

— Милый, отнеси-ка сегодня сына в ясли. Да поскорей, а то воспитательница и так меня пилит, что мы вечно опаздываем, — распорядилась Ойша, поцеловала меня и отправилась к себе в аптеку.

Дедушка Зиё взял маленький кетмень, у которого от частого употребления лезвие стерлось и стало похоже на ущербную луну, и пошел копать картошку.

Тетушка Икбол постелила на суфе одеяла, нацепила на кончик носа очки, укрепив их за ушами веревочками, и занялась шитьем.

— У нас скоро гости будут, — сказала она, заметив, что я наблюдаю за ней, — вот и надо обновить одеяла.

«Интересно, что это старики праздновать собираются? — подумал я. — Детей у них нет, чтобы справлять свадьбу. Заррина еще молода…» Но тут я вспомнил наказ моей благоверной и заторопился в ясли.

В школе полным ходом шла подготовка к новому учебном году. Ремонт еще не кончился, а людей всюду масса. Всем чего-то надо, все куда-то торопятся, кого-то ищут. Работать невозможно. Я собрал свои бумаги, наметки планов, тетрадь с записями и отправился домой поработать в спокойной обстановке.

Но тут…

— Можно, сынок? Я не помешаю? — показался в дверях дедушка Зиё.

Я поднялся и почтительно приветствовал старика. В руках у него было блюдо, полное яблок и крупных персиков, которые называют «сливочным маслом», очевидно, за их нежный желтовато-розовый цвет.

— Дело есть, углум, хочу с вами посоветоваться, — начал дедушка Зиё, усаживаясь против меня за стол. Хотя говорил он по-таджикски, но слово «углум» произнес на своем родном языке. — Вы, пожалуйста, кушайте, не стесняйтесь, отведайте наших плодов, а я пока буду рассказывать… Так вот, углум, этот двор и сад мы еще до войны разбили вместе с отцом. Раньше здесь была голая степь. А уж потом вокруг нашего участка и колхоз начал поднимать земли. А когда город стал разрастаться, то начали дома на этом берегу реки строить. Ну, а колхоз, он стал расширяться за счет вон тех земель. Я раньше работал в колхозе. У нас там большие виноградники и сады. Теперь вот не работаю, дома сижу. — Старик отвлекся и потерял нить рассказа. — Да, старый совсем стал, сижу дома, — повторил он, мучительно пытаясь вспомнить что-то очень важное. — Ах да! — обрадовался он. — Так, значит, двор и сад мы сами с отцом подняли… А в прошлый четверг позвали меня в райисполком. Пошел я. Встретил меня какой-то молодой человек. Уважительный такой, расспросил. Ну, поговорили о том, о сем, наконец подошел к делу. И говорит он мне, углум, что вот, мол, за вашим садом есть небольшой участок земли, засеянный клевером. Так вот, говорит он, отдайте его, отец. Вы, говорит, немало в жизни потрудились, зачем вам еще этот клевер? Сами понимаете, говорит, город растет, ему земля нужна, вдоль реки будут строить новые дома. И верно, давно уже шел такой разговор, что на этих местах власть будет строить разные дома под учреждения. Хорошо, говорю, берите. Все, что власть делает, все к лучшему. Дай бог и мне до новых домов дожить и своими глазами на них посмотреть. Ладно, говорю, стройте. Верно я сказал, углум?

— Конечно, дедушка, вы правильно поступили, — подтвердил я. Надо сказать, я с удовольствием выслушал эту историю и даже перестал огорчаться, что пришлось отложить работу.

— Вы, отец, идите спокойно домой и отдыхайте, говорит он мне, — продолжал между тем старик. — Придет техник, посмотрит вашу землю, вымерит все, а потом государство заплатит за ваш труд, за все ваши посадки и постройки. И верно, так оно и было. И только позже я понял, что здесь не все ладно.

— Как так? — удивился я.

— Совсем не ладно, углум. Один инженер сказал в чайхане, что на месте, где сейчас мой сад, будут строить пивную. Понимаете, углум, не какой-нибудь дом или учреждение, а пивную.

На переносице у деда залегла глубокая складка. Он задумался, продолжая теребить краешек бумаги, расстеленной на моем письменном столе.

— Понимаю, — ответил я дедушке Зиё, когда он выжидающе посмотрел на меня. — Конечно, вам это неприятно. Но что могут сделать инженеры? Ведь они в данном случае бессильны. Им сказано строить, вот они и строят.

— Да зачем же пивную строить?

— Так ведь на то есть план, отец! Вы же сами говорили, что город с каждым годом разрастается, отстраивается. Ломают старые маленькие чайханы и на их месте возводят новые, большие. Так же и с винными магазинами и пивными. Ведь у нас, отец, все по плану делается.

— По плану или без плана, но только строить пивные не следует, — решительно сказал дедушка Зиё с видом человека, принявшего твердое решение, и вышел.

«Ну и старик! — подумал я. — С ним, видите ли, не согласовали план реконструкции города… Впрочем, не удивительно. Люди в старости делаются привередливы. Одни становятся ворчливы, другие ленивы, неряшливы, а некоторые просто выживают из ума. Склероз…»

Увлекшись работой, я не заметил, как прошел день и вернулась Ойша.

— А, папочка, здравствуй! — весело приветствовала она меня. И потеребила сына за ручонку: — А ну, сынок, скажи: «Мой папочка работяга».