Домашняя дипломатия, или Как установить отношения между родителями и детьми - [31]

После университета Никита собирался устроиться на работу. У него была возможность остаться в аспирантуре, но Никите не нравилась обстановка на кафедре: народ старперский, девчонки неказистые, многословные обсуждения на заседаниях, мутные разговоры на отвлеченные темы. Словом, тусовка так себе и деньги никакие. Родители предлагали сыну подумать: ведь можно было реализоваться в науке, получить степень. Ради этого, считали мама с папой, можно было бы и потерпеть местное занудство. Но сын отказался иметь дело с неприятными ему людьми. Зачем идти на компромисс? Лучше пойти работать.

Никита устроился переводчиком–синхронистом, он в совершенстве знал французский и итальянский. Работа ему вскоре опротивела. Рабочий день ненормированный, клиенты капризные, постоянно надо утрясать какие–то проблемы. К тому же на общение с друзьями просто не было сил. Молчание стало для Никиты отдыхом. «Так больше нельзя!» — решил Никита и уволился. Работать «шестеркой при иностранцах» ему не хотелось. Надо самому осваивать какую–нибудь деятельность. Родители отнеслись с пониманием и устроили Никиту работать на фирму. Работать со своими оказалось ничуть не приятней, чем на иностранцев. Железная дисциплина, большой объем работ, строгий спрос. Собственных проектов парню никто поручать не собирался, а контролировали его постоянно. Люди, застегнутые на все пуговицы, формальное общение, обстановка — каждый за себя. Просто задохнуться можно. Больше трех месяцев Никита на фирме не выдержал. Доводы родителей о перспективе и возможности роста казались ему легковесными. Не принимать близко к сердцу поведение сослуживцев? А что, оно от этого изменится к лучшему? Для чего идти на компромисс? Зачем расти там, где тебя тошнит, где все не соответствует твоим представлениям о нормальной работе? «Лучше заняться каким–нибудь живым делом», — посчитал молодой человек.

Отец через знакомых устроил Никиту в солидную газету. Надо ли говорить, что и в журналистике юноша быстро разочаровался. Никита совсем не так представлял себе атмосферу в творческом коллективе. Его собственное мнение, которым он так гордился, было никому не интересно. Ему опять пришлось учиться профессии: следить за грамотностью построения фраз, за корректным выражением мысли, проверкой фактов и т.д., и т.п. И опять: железная дисциплина, материалы – в срок вынь да положь, а что тебя муза взяла, да и не посетила – никому не интересно. Никита страшно переживал из–за того, что ему так не везет. Никак он не может найти работу, которая бы ему нравилась, коллектив, в котором бы он сразу стал своим — так, чтобы и люди, и сфера деятельности соответствовали Никитиным установкам и амбициям. А вместо этого приходилось иметь дело со множеством неприятных людей, заниматься рутиной, от которой свет не мил. Скучно и неприятно. Стоило ли вообще для такого учиться или даже родиться? И никакого понимания от родителей: место хорошее, зачем работу бросать, потерпи, поработай, может, понравится? Лучше бы поискали возможность устроить сына на другую работу.

Никита вовсе не бесится с жиру, как можно решить на первый взгляд. Аналогичные проблемы в той или иной дозировке свойственны практически каждому молодому человеку. Если в юности человек не переболеет истероидным образом мышления, ему все–таки не удается избежать импульсивного или активного мироощущения, когда внимание рассеивается. И оттого ему бывает весьма трудно упереться и довести до конца начатое. Особенно, если он это не сам начал, а согласился с чьими–нибудь начинаниями. Например, с родительскими. И на вопрос: а чего бы ты хотел? – ответить не в силах. Как ни странно, большинство выпускников высших учебных заведений, несмотря на диплом, где синим по фиолетовому написана специальность, ничего отчетливого про свое поприще сказать не в состоянии. «Все из–за патологической легкомысленности!» — вздыхает старшее поколение. Нет. Совсем по другой причине.

В юности для нас чрезвычайно важна среда общения: своя компания, тусовка. Студенческая среда есть продолжение тусовки, здесь все свои, каждый волен лелеять свои амбиции, и пока еще никто не пробовал себя в деле. Словом, liberte, egalite, fraternite. То есть «свобода, равенство, братство», на которые так уповали французские революционеры в 1789 году. А что из их упований вышло? Ничего хорошего. Гражданская война и революционный террор, как и из всех революций. Видимо, по тем же причинам свобода, равенство и братство – не лучшие условия для того, что касается профессиональной, а значит, отнюдь не всегда увлекательной деятельности.

В каждой профессии имеется область ученичества, зона рутины, территория партизанских вылазок, направленных против начальства…

Словом, не все так гладко в Датском королевстве. Вот молодые специалисты и ломаются – даже там, где работают по профилю.

Все это – следствие воздействия стресса на юный организм. То есть на психику, не окончательно устоявшуюся и не совсем защищенную. Подходя к работе с теми же мерками, что и к студенческой dolce vita[32], они словно требуют продолжения банкета: чтобы их трудовая деятельность проходила в той самой психологически комфортной среде обитания, чтобы вокруг была тусовка со схожими взглядами, которая с полпинка всерьез воспримет любого собрата, несмотря на отсутствие делового опыта и профессиональных навыков. И чаще всего поиск психологического комфорта, свойской компании перевешивает реальные перспективы, которые данное место работы может дать отдельно взятому Никите.