Домашние правила - [95]

Я кладу раскрытую папку с личным делом на стол перед ней и указываю на одну запись:

– Тогда почему в прошлом году Джейкоба Ханта отстранили от занятий за нападение?

Мими Шек похожа на девушку, о которой я мечтал в старшей школе, хотя она понятия не имела о том, что мы четыре года жили с ней в одном доме. У нее были длинные черные волосы и тело, созданное для поклонения, искусно облаченное в одежду, которая открывала дюйм голой кожи над поясом джинсов, когда она тянулась вверх или наклонялась. Кроме того, Мими так нервничает, что, наверное, выбежала бы из кабинета, если бы миссис Гренвиль не закрыла дверь.

– Привет, Мими, – с улыбкой говорю я. – Как дела?

Девушка переводит взгляд с меня на психолога, крепко сжав губы. Потом с мучительным вздохом опускается на кушетку:

– Клянусь, я ничего не знала про водку, пока не пришла к Эсме.

– Что ж, это интересно… но я хотел сегодня поговорить с тобой не об этом.

– Нет? – шепчет Мими. – Вот черт!

– Я хотел спросить тебя о Джейкобе Ханте.

Мими краснеет как свекла:

– Я, вообще-то, мало его знаю.

– В прошлом году ты была участницей инцидента, из-за которого его отстранили от занятий, верно?

– Это была просто шутка. – Мими закатывает глаза. – Откуда я могла знать, что он шуток не понимает?

– Что произошло?

Девушка отодвигается к стенке на кушетке миссис Гренвиль.

– Он все время вертелся поблизости. Это было неприятно, понимаете? Ну представьте, я болтаю с подружками, а он стоит рядом и подслушивает. А потом я получила сорок баллов за тест по математике, потому что мистеру Леблану вечно все не так. Из-за этого я сильно разозлилась и попросилась выйти в туалет. Но я туда не пошла, а просто завернула за угол в коридоре и заплакала, потому что, если бы я опять завалила математику, родители отобрали бы у меня телефон и заставили бы удалить мой аккаунт из Facebook. И тут ко мне подгребает Джейкоб. Наверное, он выходил из класса для одного из своих дурацких перерывов и возвращался назад. Он стоял и молчал, просто смотрел на меня, а я сказала ему: «Отвали». Он ответил, что останется со мной, потому что так поступают друзья, а я сказала, если он действительно хочет быть моим другом, пусть пойдет в кабинет математики и скажет мистеру Леблану, чтобы тот шел на три буквы. – Мими помолчала. – Джейкоб так и сделал.

Я смотрю на миссис Гренвиль:

– И за это его отстранили от занятий?

– Нет. За это его задержали в школе.

– А потом? – спрашиваю я.

Мими отводит взгляд:

– На следующий день наша компания тусила на площадке, когда появился Джейкоб. Я на него не обратила внимания, то есть я его не задирала, ничего такого. А он разозлился и пристал ко мне.

– Он тебя ударил?

Мими качает головой:

– Он схватил меня и толкнул на шкафчики. Он мог бы убить меня, знаете, если бы его не остановила учительница.

– Покажешь мне, как он схватил тебя?

Девушка смотрит на миссис Гренвиль, та кивает, поощряя ее. Мы встаем. Мими делает шаг вперед, а я прижимаюсь спиной к стене. Ей приходится встать на цыпочки, так как она намного ниже меня. Мими обхватывает правой рукой мое горло и говорит:

– Вот так. У меня потом неделю были синяки.

Такие же, какие зафиксированы при вскрытии у Джесс Огилви.

Эмма

Как будто мне мало визита Оливера Бонда, чтобы понять: моя жизнь никогда уже не будет прежней, – так в придачу звонит мой редактор.

– Я надеялась, вы придете сегодня, – говорит Таня. – Нам нужно кое-что обсудить.

– Я не могу.

– Завтра утром?

– Таня, Джейкоб под домашним арестом, – отвечаю я. – Мне нельзя никуда выходить.

– Вообще, я поэтому и хотела встретиться… Мы считаем, для всех будет лучше, если вы на время возьмете отпуск и не будете вести свою колонку.

– Лучше для всех? – повторяю я. – Как потеря работы может быть благом для меня?

– Это временно, Эмма. Только пока все… не уляжется. Вы, конечно, понимаете, – объясняет Таня. – Мы не можем публиковать советы от…

– От автора, чей сын обвиняется в убийстве? – завершаю за нее я. – Я пишу анонимно. Никто не знает обо мне, тем более о Джейкобе.

– И сколько это протянется? Мы недавно открыли дело. Кто-нибудь докопается, и мы будем выглядеть идиотами.

– Ни в коем случае! – с жаром говорю я. – Мы не хотим выставить вас идиотами.

– Мы не лишаем вас заработка. Боб согласился оставить вам половину зарплаты плюс дополнительные выплаты, если вы согласитесь брать на редактуру материалы воскресного номера.

– Это роль, в которой я должна из благодарности упасть на колени? – спрашиваю я.

Таня несколько мгновений молчит.

– Знаете, Эмма, как бы там ни было, а вы последний человек в мире, который заслуживает такого. Вы и так уже несете свой крест.

– Джейкоб – это не крест. Он мой сын. – Моя рука, держащая трубку телефона, дрожит. – Редактируйте сами ваш долбаный воскресный номер, – бросаю я и отключаюсь.

Тихий плач срывается с моих губ, когда я осознаю тяжесть только что совершенного поступка. Я мать-одиночка. У меня и так не хватает денег. В настоящее время я не могу покидать дом. Как я буду жить без работы? Можно позвонить своему бывшему начальнику в издательство учебной литературы и молить, чтобы подкинул какой-нибудь заказ, но я работала там двадцать лет назад. Можно кое-как продержаться на сбережениях, какие у нас есть, пока все это не закончится.