Домашние правила - [80]

1. Меня разводят. Тем не менее я не думаю, что моя мать позволила бы, чтобы история так надолго затянулась, и это приводит меня к заключению:

2. Не важно, что я говорю, не важно, насколько четко я это скажу, никто меня не понимает. А значит, нужно найти более приемлемый способ коммуникации.

Числа универсальны, это язык, который преодолевает границы стран и временны́е рамки. Это тест: если кто-нибудь, хотя бы один человек, поймет меня, значит есть надежда, что он разберется и со случившимся в доме Джесс.

Числа Фибоначчи можно увидеть в соцветии артишока или в чешуйках сосновой шишки. Их последовательность можно использовать для объяснения того, как размножаются кролики. Когда n приближается к бесконечности, отношение a (n) к a (n – 1) приближается к числу пи, золотому сечению – 1,618033989, а его использовали при строительстве Парфенона, оно появляется в сочинениях Бартока и Дебюсси.

Я шагаю, и с каждым шагом новое число из последовательности Фибоначчи приходит мне в голову. Я двигаюсь по все более мелким окружностям к центру комнаты, а когда окажусь там, начну сначала.

1

1

2

3

5

8

13

21

34

55

89

144

Входит охранник с подносом. За его спиной медсестра.

– Эй, парнишка, – говорит он и машет рукой перед моим лицом. – Скажи что-нибудь.

– Один.

– А?

– Один.

– Один – что?

– Два, – говорю я.

– Время обеда, – сообщает мне охранник.

– Три.

– Ты будешь есть или опять все выбросишь?

– Пять.

– Сегодня, кажется, пудинг, – говорит охранник, снимая с подноса салфетку.

– Восемь.

Он тяжело вздыхает:

– Вкуснотища.

– Тринадцать.

Наконец охранник сдается:

– Я говорил. Он как будто на другой планете.

– Двадцать один, – продолжаю я счет.

Медсестра пожимает плечами и поднимает шприц.

– Очко, – говорит она и всаживает иглу мне в задницу, пока охранник держит меня, чтобы я не дергался.

После их ухода я лежу на полу и пишу в воздухе пальцем уравнение из чисел Фибоначчи. Я делаю это, пока не мутится зрение, пока мой палец не становится тяжелым, как кирпич.

Последняя мысль, которая приходит мне в голову, прежде чем я исчезаю: в числах есть смысл. О людях того же не скажешь.

Оливер

В Вермонте государственная адвокатура именуется не государственной адвокатурой, а так, будто название для нее взяли со страниц романа Диккенса: «Управление генерального защитника». Однако, как и во всех других штатах, государственные адвокаты перегружены работой и получают низкую зарплату. Вот почему, отправив Эмму Хант выполнять домашнее задание, я иду к себе в квартиру-офис, чтобы закончить свое.

Тор встречает меня прыжком и ударом носом в пах.

– Спасибо, приятель! – взвизгиваю я и отпихиваю от себя пса.

Однако он голоден, и я кормлю его остатками макарон, смешанных с собачьим кормом, а сам ищу нужную информацию в Интернете и совершаю телефонный звонок.

Хотя сейчас семь вечера и рабочее время давно закончилось, трубку поднимает какая-то женщина.

– Здравствуйте, – говорю я. – Меня зовут Оливер Бонд. Я новый адвокат в Таунсенде.

– Мы уже закрыты…

– Я знаю… но я друг Джанис Рот и пытаюсь найти ее.

– Она здесь больше не работает.

Это мне известно. На самом деле я в курсе и того, что Джанис Рот недавно вышла замуж за парня по имени Говард Вюрц и они переехали в Техас, где его ждала работа в НАСА. Поиск информации по открытым источникам – лучший друг адвоката.

– О, надо же? Вот это новость. Мы с ней дружим со школы права.

– Она вышла замуж, – говорит женщина.

– Да, за Говарда.

– Вы с ним знакомы?

– Нет, но мне известно, что она была от него без ума. А вы, случайно, не главный защитник, как она?

– К несчастью, да. – Моя собеседница вздыхает. – А у вас частная практика? Поверьте, вы ничего не упускаете.

– Нет, вы попадете на небо гораздо раньше меня. – Я смеюсь. – Слушайте, у меня совсем незначительный вопрос. Я новичок в криминальном праве в Вермонте и пока плохо ориентируюсь.

Я новичок в криминальном праве. Точка. Но этого я ей не скажу.

– Конечно, так в чем дело?

– Мой клиент малолетний – ему восемнадцать, и он аутист. Он чего-то учудил в суде, когда решался вопрос о мере пресечения, и теперь его посадили до слушаний по дееспособности. Но он не может приспособиться к тюрьме. Все время пытается причинить вред себе. Есть какой-нибудь способ ускорить процесс, чтобы колеса юстиции крутились побыстрее?

– В Вермонте с психиатрическим обслуживанием заключенных дела обстоят неважно. Раньше в качестве изолятора для экспертизы на дееспособность использовали государственную больницу, но финансирование прекратилось, поэтому теперь большинство пациентов отправляют в Спрингфилд, так как у них лучшая медицинская помощь, – говорит мне женщина. – У меня один раз был клиент, который ждал проверки на дееспособность, так ему нравилось обмазывать себя чем-нибудь с головы до ног: в первый вечер в тюрьме он сделал это с фунтовым куском масла за обедом, а перед встречей со мной обмазался дезодорантом.

– Перед контактным визитом?

– Да, бейлифам было все равно. Наверное, они думали, худшее, что он может сделать, – это обмазать меня чем-нибудь. Как бы там ни было, а тогда я подала ходатайство об освобождении под залог, – говорит адвокат. – Так вы снова попадетесь на глаза судье. Привлеките психиатра или психолога, чтобы тот подтвердил ваш рассказ. Но избегайте появления в суде вашего клиента, вам ни к чему повторение в зале суда представления, которое взбесит судью. Ваша главная задача – убедить его, что этот парень не опасен на воле, а если он будет носиться по залу суда как помешанный, это только испортит дело.