Домашние правила - [47]

Мэтсон косится на мои блокноты:

– Это зачем?

– Я делаю заметки по ходу просмотра серии. У меня их штук сто.

– Серий?

– Блокнотов.

Детектив кивает:

– Марк был у Джесс, когда ты пришел к ней?

– Нет. – Теперь на экране телевизора реклама крема для зубных протезов. Втайне я очень боюсь потерять все зубы. Иногда мне снится, что они у меня выпали и катаются по языку, как круглые камешки. Я закрываю глаза, чтобы не смотреть. – Вы знаете Марка?

– Мы встречались, – отвечает детектив. – Вы с Джесс когда-нибудь говорили о нем?

Мои глаза по-прежнему закрыты, может быть, поэтому я и вижу то, что вижу: Марк проводит рукой по спине Джесс в пиццерии. На нем эта жуткая оранжевая толстовка. В левом ухе – серьга. Синяки на боку у Джесс, которые я заметил, когда она потянулась за стоявшей на верхней полке книгой, два неровных сизых овала, похожие на штампы качества, какие ставят на сыром мясе. Она сказала мне, что упала со стремянки, но, говоря это, отвела глаза. И в отличие от меня, делающего так, когда мне комфортно, Джесс прячет взгляд от чувства неловкости.

И еще я вижу, как Марк улыбается одной стороной рта.

Теперь рекламируют сериал «Закон и порядок», значит следом снова будут «Борцы с преступностью». Я беру ручку и переворачиваю лист в блокноте.

– Джесс и Марк ссорились? – опять лезет со своими вопросами детектив.

На экране Рианна в лесу с Куртом, они расследуют гибель собаки, у которой в желудке обнаружен непереваренный человеческий палец.

– Джейкоб?

– Hasta la vista, крошка[14], – бормочу я и про себя решаю, что больше не скажу ни слова, пока не закончится фильм, какие бы вопросы ни задавал детектив.

Тэо

Значит, иду я вниз взять чего-нибудь поесть и слышу на кухне незнакомый голос. Это нечто особенное: из-за болезни Джейкоба друзей нет не только у меня; хватит пальцев на одной руке, чтобы перечислить людей, которым мама доверяет настолько, что пускает их в дом. То, что голос мужской, еще более странно. А потом я слышу, что мама называет его детектив Мэтсон.

Вот черт!

Я убегаю обратно наверх и запираюсь в комнате.

И притом остаюсь голодным.

Вот что мне известно точно: Джесс была жива около часа дня во вторник. Я знаю это, потому что видел ее – целиком. Ее сиськи, позвольте отметить, можно назвать произведением искусства.

Я бы сказал, мы были в равной мере изумлены, когда она дотянулась до полотенца, протерла глаза и посмотрела в зеркало. Она точно не ожидала увидеть в своем доме какого-то незнакомого парня, который пялится на нее, голую. И я сам совершенно не ожидал, что объектом моего внезапного вожделения окажется училка брата.

– Ой! – крикнула Джесс и одним быстрым движением обмотала себя полотенцем.

А я просто остолбенел. Стоял там как идиот, пока не понял, что она разозлилась и идет ко мне.

Сбежать мне удалось только потому, что пол в ванной был мокрый. Она поскользнулась, а я вылетел из хозяйской спальни, где стоял, и кинулся вниз по лестнице. Второпях налетел на какую-то мебель, смел какие-то бумаги с кухонного стола, но мне было плевать. Хотелось убраться к черту из этого дома и вступить в монастырь или прыгнуть в самолет, летящий в Микронезию, – куда угодно, лишь бы быть подальше отсюда к моменту, когда Джесс Огилви спросит мою мать и брата, знают ли они, что Тэо Хант – Любопытный Том, любитель подглядывать за купальщицами, в общем, полный извращенец.

Но где-то между тем моментом и настоящим Джесс Огилви успела одеться, уйти из дому и исчезнуть. Может, она бродит где-то, потеряв память? Или спряталась и замысливает месть?

Я не знаю.

И ничего не могу сказать копам, чтобы не вызвать у них подозрений.

Через несколько минут после половины шестого, набравшись храбрости, я выхожу из комнаты. Чувствую запах пекущегося пирога с голубикой (единственная хорошая вещь в Синей пятницы еды, если вы спросите мое мнение), и я знаю, что он будет готов к шести часам, как и все остальное; мы едим по расписанию, чтобы сохранять спокойствие Джейкоба.

Дверь в его комнату открыта, он стоит на стуле и ставит один из своих блокнотов про «Борцов с преступностью» на полку, где ему отведено строго определенное место.

– Привет, – говорю я.

Джейкоб не отвечает. А вместо этого садится на кровать, прислоняясь спиной к стене, и берет с тумбочки книгу.

– Я видел, тут были копы.

– Коп, – бормочет Джейкоб. – Один.

– О чем он хотел поговорить с тобой?

– Джесс.

– Что ты сказал ему?

Джейкоб подтягивает колени к груди:

– «Если ты построишь его, он придет».[15]

Мой брат, может, и не умеет общаться, как все обычные люди, но я научился понимать его. Когда он не хочет разговаривать, то прячется за чужими словами.

Я сажусь рядом с ним и смотрю в стену, пока он читает. Мне хочется сказать ему, что я видел Джесс живой во вторник. Хочется спросить его, видел ли он ее и не оттого ли тоже не хочет говорить с полицейскими.

Гадаю, есть ли ему что скрывать, как и мне.

Впервые в жизни у нас с Джейкобом, вероятно, появилось нечто общее.

Эмма

Все началось с мыши.

После нашей еженедельной субботней экскурсии по магазинам – слава богу, женщину, раздающую образцы продукции, при входе в продуктовый магазин временно заменил какой-то угрюмый подросток, который раздавал вегетарианские сардельки! – я оставляю Джейкоба за кухонным столом доедать ланч, а сама быстренько прибираюсь в его комнате. Он забывает относить стаканы и миски из-под хлопьев вниз, на кухню, и, если я не сыграю роль посредника, кончится тем, что в них вырастут колонии плесени, которые пристанут к посуде как цемент. Я собираю стаю кружек со стола и замечаю крошечную мордочку полевки, которая решила бороться за выживание зимой, поселившись за компьютером Джейкоба.