Домашние правила - [155]

– Хорошо.

У скейт-парка мы расстаемся. Я быстро иду по улице, пригнув голову от ветра и от глаз проезжающих мимо водителей. На губах у меня то и дело появляется улыбка, всплывает на поверхность пузырьками газировки откуда-то из глубины моего существа. Чем ближе к дому, тем более неуместной она ощущается. Как будто я жульничаю, как будто имею наглость быть кем-то другим, помимо матери.

К четверти седьмого я с облегчением сворачиваю на нашу улицу. Джейкоб просыпается в 6:30, как по часам; и сегодня будет так же.

Однако по мере приближения к дому я замечаю, что внутри горит свет, и сердце у меня подскакивает. Я перехожу на бег, паникую. Вдруг с Джейкобом что-то случилось посреди ночи? Какая же я дура, что оставила его! Даже записку не написала и мобильник не взяла. Распахивая входную дверь, я уже почти сгибаюсь пополам под грузом неприятных предчувствий.

Джейкоб стоит на кухне и готовит себе коричневый завтрак. Стол накрыт на двоих.

– Мама, – восторженно говорит он, – ты никогда не догадаешься, кто здесь!

Я не успеваю ничего сообразить, как слышу звук спускаемой в туалете воды, потом вода течет из крана, и раздаются шаги гостя, который заходит на кухню со смущенной улыбкой.

– Генри? – удивляюсь я.

Дело 10 Вы не хотели бы, чтобы вам сошло с рук убийство?

19 ноября 1986 года исчезла бортпроводница компании «Пан-Американ» из Коннектикута Хелле Крафтс. Подозрения пали на ее мужа. Ричард Крафтс заявил полиции, что не покидал свой дом 19 ноября, но, судя по выпискам с кредитной карты, он купил новую кровать. Незадолго до исчезновения жены он также приобрел большой холодильник и взял в аренду дробилку для щепы.

Один свидетель сообщил, что видел эту дробилку на берегу реки Хусатоник. Полиция обыскала дом Крафтса. Кровь, обнаруженная на матрасе, совпадала с кровью Хелле. Недалеко от Хусатоника нашли письмо, адресованное Хелле, а из реки водолазы вытащили цепную пилу и режущую насадку, на зубцах которых застряли человеческие волосы и кожа. После этого был произведен более тщательный поиск улик.

Вот что обнаружила полиция:

2660 волосин.

Один ноготь с пальца руки.

Один ноготь с пальца ноги.

Одну зубную коронку.

Пять капель крови.

На обломке ногтя из арендованной Крафтсом дробилки нашли лак, схожий с тем, что имелся в ванной Хелле, но его не признали доказательством в суде из-за отсутствия ордера на обыск.

На основании этих свидетельств в 1989 году Крафтса признали виновным в убийстве жены и осудили на девяносто девять лет тюремного заключения.

Этот случай сделал доктора Генри Ли знаменитым. Предоставьте ему, криминалисту-герою, добиваться обвинения в убийстве… даже при отсутствии тела.

Эмма

Мгновение мне кажется, что это галлюцинация. Мой бывший муж не стоит на моей кухне, не приближается ко мне, чтобы неловко чмокнуть в щеку.

– Что ты здесь делаешь?

Он смотрит на Джейкоба, который наливает в стакан шоколадное соевое молоко:

– Впервые в жизни мне захотелось сделать что-то правильное.

Я складываю на груди руки:

– Не льсти себе, Генри. Это больше относится к твоему чувству вины, чем к Джейкобу.

– Вау, – говорит он, – некоторые вещи никогда не меняются.

– И о чем это ты?

– Никому не позволено быть лучшим родителем, чем ты. Тебе нужно быть золотым стандартом, а если нет, ты зарежешь любого, лишь бы добиться своего.

– Довольно забавно слышать это от человека, который не видел своего сына много лет.

– Три года шесть месяцев и четыре дня, – говорит Джейкоб; я и забыла, что он рядом. – Мы ездили на ужин в Бостон, потому что ты прилетел туда по работе. Ты заказал говяжью вырезку, но отправил ее обратно на кухню, так как она была сперва недожаренная.

Мы с Генри переглядываемся.

– Джейкоб, может, пойдешь наверх и примешь душ? – предлагаю я.

– А как же завтрак…

– Ты съешь его, когда спустишься вниз.

Джейкоб быстро уходит, оставляя меня с Генри.

– Ты, наверное, шутишь! – набрасываюсь на него я. – По-твоему, можно явиться сюда рыцарем на белом коне и запросто все исправить?

– Учитывая, что я дал денег на адвоката, у меня есть право убедиться, что он выполняет свою работу.

Это, разумеется, заставляет меня вспомнить про Оливера. И о том не имеющем отношения к работе, чем мы занимались.

– Слушай, – говорит Генри, и весь апломб слетает с него, как снег с ветки дерева, – я приехал сюда не усложнять тебе жизнь, Эмма, а помочь.

– Ты не станешь сейчас их отцом, потому что твоя совесть вдруг подняла свою мерзкую голову. Ты или отец двадцать четыре часа семь дней в неделю, или вовсе не отец.

– Почему бы нам не спросить детей, хотят они, чтобы я остался или уехал?

– О, верно. Это все равно что помахать у них перед носом новой видеоигрой. Ты новинка, Генри.

Он слегка улыбается:

– Не могу припомнить, когда мне последний раз ставили это в вину.

Раздается шум; Тэо топает вниз по лестнице.

– А, ты здесь, – говорит он. – Странно.

– Это из-за тебя, – отвечает Генри. – После того как ты приехал в такую даль повидаться со мной, я понял, что не могу сидеть дома и делать вид, что ничего не происходит.

Тэо прыскает со смеху:

– Почему нет? Я все время этим занимаюсь.

– Я не собираюсь это слушать. – Я быстро сную по кухне. – Мы должны быть в суде к половине десятого.