Домашние правила - [127]

Судья снимает очки и потирает переносицу:

– Это необычное дело, которое проходит при необычных обстоятельствах. Перед моими глазами не раз представали обвиняемые, которые испытывали трудности в общении… Но в данном случае мы имеем дело с молодым человеком, против которого выдвинуты очень серьезные обвинения, ему грозит пожизненное заключение, и мы знаем, что у него диагностирована неспособность общаться так, как делают это обычные люди… а значит, неосмотрительно будет ожидать от него такого же поведения в суде, как от всех прочих. – Судья смотрит на Джейкоба, который, как я догадываюсь, не встречается с ним взглядом. – То, как выглядит справедливый суд для этого обвиняемого, может сильно отличаться от того, как он выглядит для других, но такова природа Америки – мы даем пространство всем и так же поступим с мистером Хантом. – Каттингс опускает взгляд на лежащее перед ним прошение. – Хорошо. Я разрешаю сенсорные перерывы. Мы попросим бейлифа отвести для этого специальную комнату в задней части зала суда. В любой момент, когда обвиняемый почувствует необходимость выйти, он должен передать записку об этом вам, мистер Бонд. Вы удовлетворены?

– Да, – отвечаю я.

– После этого, советник, вы можете подойти и попросить, чтобы я объявил перерыв. Вы объясните своему клиенту, что он не может покидать зал суда, пока не будет объявлен перерыв и ему не будет дано разрешение.

– Понятно, Ваша честь, – отзываюсь я.

– Что касается вашего третьего требования, я не буду использовать молоток в продолжение этого процесса. Но приглушать свет я не стану. Это затруднит работу бейлифов по поддержанию порядка. Надеюсь, наличие сенсорных перерывов компенсирует это, и я не возражаю, чтобы обвиняемый приглушал свет в комнате отдыха в задней части суда.

Джейкоб дергает меня за пиджак:

– Могу я надеть солнцезащитные очки?

– Нет, – коротко отвечаю я.

– Третье. Я сокращу судебные заседания. Мы разобьем процесс на три сорокапятиминутные сессии утром и две днем, с пятнадцатиминутными перерывами между ними. Завершать заседание мы будем каждый день в четыре часа пополудни. Полагаю, это вас удовлетворит, мистер Бонд?

– Да, Ваша честь.

– Я позволю матери обвиняемого сидеть за столом защиты, но общаться они могут только письменно, и их записки должны быть представлены суду во время каждого перерыва. Наконец, в отношении вашего требования, чтобы вопросы обвинения были прямыми и простыми, – говорит судья, – в этом я отказываю. Вы можете задавать сколь угодно короткие и простые вопросы, мистер Бонд, но у обвиняемого нет конституционного права указывать, какими образом штат будет вести дело со своей стороны. – Каттингс сует мое прошение в папку. – Надеюсь, вы удовлетворены, мистер Бонд?

– Конечно, – сдержанно отвечаю я, но про себя хожу колесом. Потому что все эти мелкие послабления и уступки дают больше, чем сумма их частей: присяжные неизбежно увидят, что Джейкоб отличается от обычных обвиняемых, от нас всех.

И его следует судить соответственно.

Тэо

Спросонья чихаю.

Открываю глаза. Я нахожусь в розовой комнате, и нос щекочут перья. Резко сажусь на узкой маленькой постели и вспоминаю, где я, – в комнате одной из девочек. Тут есть подвесные мобили с блестящими звездами, горы мягких игрушек и розовый ковер с камуфляжным узором.

Я снова чихаю и тут только понимаю, что на мне розовое боа из перьев.

– Что за хрень! – ругаюсь я и снимаю его с шеи, а потом слышу хихиканье.

Свешиваюсь с кровати и вижу под ней младшую дочь моего отца, кажется, ее зовут Грейс.

– Ты сказал плохое слово, – говорит она мне.

– Что ты тут делаешь?

– А ты что тут делаешь? Это моя комната.

Плюхаюсь обратно на постель. После прибытия сюда и Разговора я спал, наверное, часа четыре. Неудивительно, что чувствую себя так дерьмово.

Девочка вылезает из-под кровати и садится рядом со мной. Она совсем маленькая, хотя я плохо разбираюсь в возрасте детей. На пальцах ног у нее фиолетовый лак, на голове – пластиковая тиара.

– Почему ты не в школе?

– Сегодня пятница, глупый, – говорит Грейс, правда, мне это ничего не объясняет. – У тебя такие большие ступни. Они больше, чем Леон.

Я раздумываю, кто такой Леон, но девочка берет в руки плюшевого свина и приставляет его к моей босой ступне.

Снятые с руки часы лежат на тумбочке рядом с книгой про мышку, которая была слишком робкой и никому не называла свое имя. Вчера перед сном я читал ее. Сейчас всего 6:42, но мы уезжаем рано. Нужно успеть на самолет.

– Ты мой брат? – спрашивает Грейс.

Я смотрю на нее. Очень стараюсь, но не вижу между нами ни малейшего сходства. И это очень странно, потому что мама всегда говорила мне, что я похож на отца. На заметку: теперь, когда я увидел его собственными глазами, могу сказать – это неправда. Я просто блондин, и только, а у всех остальных в моем доме темные волосы.

– Думаю, можно сказать и так, – говорю я девочке.

– Тогда почему ты не живешь здесь?

Я скольжу взглядом по комнате – на стене плакат с принцессой, в углу на столике фарфоровый чайный набор – и отвечаю:

– Не знаю, – когда настоящий ответ такой: «Потому что у тебя есть еще один брат».

Вот что случилось вчера вечером.