Домашние правила - [113]

– Тебе и не нужно.

И выскакивает из машины, несмотря на то что я еще рулю, и пробегает мимо Тэо, стоящего у входной двери со скрещенными на груди руками. На подъездной дорожке припаркована какая-то странная машина, за рулем сидит мужчина.

– Я пытался выставить его, – говорит Тэо, – но он сказал, что дождется тебя. – Выдав мне эту информацию, Тэо уходит в дом, оставляя меня один на один с невысоким лысоватым мужчиной; козлиная бородка у него выбрита в форме буквы «W».

– Мисс Хант? – говорит он. – Я Фарли Макдафф, основатель движения «Нация нейроразнообразия». Может быть, вы слышали о нас?

– Боюсь, нет…

– Это сообщество людей, которые верят, что атипичное неврологическое развитие – это особенность человека и как таковому ему нужно радоваться, а не лечить его.

– Слушайте, сейчас не очень подходящее время…

– Нет более подходящего времени, мисс Хант, для членов сообщества аутистов, чтобы потребовать уважения к себе, какого они заслуживают. Нельзя позволять нейротипикам разрушать разнообразие, мы верим в новый мир, где принимают неврологическое многообразие.

– Нейротипики, – повторяю я.

– Которых иначе называют нормальными людьми, – говорит он. – Как вы. – Он улыбается мне, но не может выдержать моего взгляда дольше одного мгновения. Мужчина сует мне в руку буклет.

МАДЖОРИТИЗМ – нераспознанное клиническое состояние.

Маджоритизм – это ограничивающее дееспособность отставание в развитии, которое затрагивает 99 % населения в областях психической деятельности, включая самосознание, внимание, эмоциональные способности и сенсорное развитие. Симптомы проявляются с рождения и не поддаются лечению. К счастью, число затронутых маджоритизмом сокращается с углублением понимания аутизма.

– Вы, наверное, меня разыгрываете, – говорю я и обхожу его с намерением войти в дом.

– Неужели так невероятно думать, что человека, чутко реагирующего на чужую печаль или боль, не обременяет этот избыток эмоций? Или что подражание другим ради того, чтобы влиться в толпу, более приемлемо, чем занятие тем, что тебя интересует в данный конкретный момент? Почему не считается грубым смотреть в глаза незнакомцу при первой встрече или нарушать его личное пространство рукопожатием? Разве не следует считать недостатком уклонение от темы из-за сделанного кем-то замечания в противовес тому, чтобы держаться своей изначальной линии в разговоре? И хорошо ли не обращать внимания на какие-то перемены в окружающей обстановке, например когда какой-нибудь предмет одежды перекладывают из комода в шкаф?

Это вызывает у меня мысли о Джейкобе.

– Мне и правда нужно идти…

– Мисс Хант, мы считаем, что можем помочь вашему сыну.

Я не знаю, на что решиться.

– Правда?

– Вы знаете, кто такой Дариус Макколлум?

– Нет.

– Это человек из Квинса, штат Нью-Йорк, у которого страсть ко всему, что имеет отношение к переездам. Он был не намного старше Джейкоба, когда впервые сел в поезд метро, направлявшийся из Всемирного торгового центра к Геральд-сквер. Он катался для развлечения на городских автобусах. Сорвал стоп-кран в поезде и изобразил из себя работника транспорта в форме, чтобы самостоятельно вернуть его на место. Он выдавал себя за консультанта по безопасности на железнодорожном транспорте. Его признавали виновным в разных правонарушениях больше девятнадцати раз. У него тоже синдром Аспергера.

По моей спине пробегает холодок, не имеющий ничего общего с морозной погодой.

– Зачем вы говорите мне все это?

– Вы слышали о Джоне Одгрене? В шестнадцать лет он зарезал ножом ученика пригородной старшей школы в Садбери, Массачусетс. У него и до того отбирали в школе ножи и имитацию пистолета, но никаких насильственных действий за ним не числилось. У Одгрена синдром Аспергера, и он испытывает особый интерес к оружию. Но в результате нападения с ножом была проведена связь между болезнью и насилием, хотя в действительности медицинские эксперты говорят, что о связи синдрома Аспергера с насилием ничего не известно и дети, которым ставят такой диагноз, скорее станут жертвами издевательств в школе, чем сами совершат преступление. – Мужчина делает шаг вперед. – Мы можем помочь вам. Мы поднимем сообщество аутистов, чтобы они распространили вашу историю. Представьте, сколько матерей вступятся за вас, как только они поймут, что их собственные дети-аутисты опять могут стать мишенью для нейротипиков, их не только опять будут пытаться «вылечить», но, вероятно, станут обвинять в убийствах, когда могло произойти простое недопонимание.

Я хочу сказать, что Джейкоб невиновен, но – помоги мне Бог! – не могу выдавить из себя ни слова. Я не хочу, чтобы мой сын стал ребенком с плаката ни по какому поводу. Мне хочется только одного: пусть моя жизнь снова будет такой, как была.

– Мистер Макдафф, прошу вас, уйдите от моего дома, или я вызову полицию.

– Как удобно, что им уже известен кратчайший путь сюда, – говорит он, но при этом пятится к своей машине. У дверцы он мнется, легкая печальная улыбка трогает уголки его рта. – Это мир нейротипиков, мисс Хант. Мы просто занимаем в нем место.

Джейкоба я нахожу за компьютером.

– Билеты по тридцать пять долларов, – говорит он, не оборачиваясь ко мне.