Домашние правила - [112]

Судья хмурится:

– Это из «Рождественской истории»?

– Да, – отвечает Джейкоб.

– Джейкоб, вы не знаете, что на самом деле означает Вторая поправка, верно?

– Нет, знаю. «Хорошо организованная милиция необходима для безопасности свободного государства, право людей хранить и носить оружие не должно нарушаться».

Я смотрю на судью:

– Ваша честь, вопросов больше нет.

Хелен тут же поднимается с места. Джейкоб весь сжимается на своем стуле.

– Вы знали, что детектив Мэтсон хочет поговорить с вами о случившемся с Джесс?

– Да.

– Вы хотели поговорить с ним об этом?

– Да.

– Можете объяснить мне, что значит отказаться от своих прав?

Я задерживаю дыхание. Джейкоб медлит с ответом. А потом неторопливо разжимает сжатую в кулак руку, которой стучал по барьеру, поднимает ее вверх и начинает махать ею, повторяя движения метронома[24].

Эмма

Я разозлилась, когда Оливер выкинул этот фокус. Разве не сам он говорил, что вызов Джейкоба для дачи показаний загубит все дело? Пусть это был один судья, а не двенадцать присяжных, Джейкобу пришлось страдать. Ставить его в ситуацию неизбежного нервного срыва просто ради того, чтобы иметь возможность сказать судье: «Видите, я же вам говорил», – это жестоко и бессмысленно, все равно что прыгнуть с крыши, лишь бы привлечь к себе внимание, которым вам не придется насладиться по причине скоропостижной смерти. Но Джейкоб справился, хотя и не без дерганий и тиков. Он не сорвался, даже когда эта дракониха-прокурорша накинулась на него. Никогда еще я так не гордилась сыном.

– Я выслушал все свидетельские показания, – говорит судья Каттингс. – Я наблюдал за обвиняемым и не верю, что он добровольно отказался от своих прав. Кроме того, я полагаю, что детектив Мэтсон был уведомлен о пороках психического развития у обвиняемого и тем не менее не предпринял в связи с этим никаких шагов. Ходатайство об изъятии из дела показаний обвиняемого, данных в полицейском участке, удовлетворено.

Как только судья уходит, Оливер оборачивается и хлопает меня ладонью в ладонь, а Хелен Шарп начинает складывать в портфель свои вещи.

– Я уверена, вы далеко не уедете, – говорит она Оливеру.

– Что она имеет в виду? – спрашиваю я.

– Намекает, что добьется своего и без признательных показаний Джейкоба. Только это изрядно затруднит ей работу.

– Вот и хорошо.

– Очень хорошо, – соглашается Оливер. – Джейкоб, ты держался молодцом.

– Можем мы уйти? – спрашивает он. – Я проголодался.

– Конечно, – говорю я, и Джейкоб встает и идет по проходу. – Спасибо, – благодарю я Оливера и догоняю сына. На полпути к выходу я оборачиваюсь. Оливер тихо насвистывает себе под нос, надевая пальто. – Если хотите, можете прийти к нам на ланч завтра… Пятницы синие.

Он глядит на меня:

– Синие? Непростая задача. Кроме голубики, черничного йогурта и синего желе, что еще остается?

– Синие кукурузные чипсы. Синий картофель. Синее фруктовое мороженое. Голубая рыба – пеламида.

– Формально она не голубая, – замечает Оливер.

– Верно, – отзываюсь я, – но это допустимо.

– Синий напиток «Гаторейд» мне всегда нравился, – говорит он.

По пути домой Джейкоб со своего места на заднем сиденье читает вслух газету:

– «В центре города будут строить новый банк, но из-за этого пропадут пятьдесят парковочных мест. Одного парня доставили в больницу Флетчера Аллена, после того как он врезался на мотоцикле в противоснежное заграждение». – Джейкоб переворачивает страницу. – Что сегодня за день?

– Четверг.

В его голосе звенит восторг.

– Завтра в три часа доктор Генри Ли прочтет лекцию в Университете Нью-Гэмпшира, приглашаются все желающие!

– Почему мне знакомо это имя?

– Мам, он всего лишь самый знаменитый эксперт-криминалист всех времен. Он работал на тысячах дел – самоубийстве Винса Фостера, убийстве Джонбенет Рэмси и процессе над О. Джей Симпсоном. Тут в заметке есть телефон. – Джейкоб начинает искать в моей сумочке мобильник.

– Что ты делаешь?

– Хочу заказать билеты.

Я смотрю на него в зеркало заднего вида:

– Джейкоб, мы не можем пойти на лекцию доктора Ли. Тебе нельзя выходить из дому, тем более покидать пределы штата.

– Я сегодня выходил из дому.

– Это другое дело. Ты ездил в суд.

– Ты не понимаешь. Это Генри Ли. Такая возможность бывает раз в жизни. Я же не в кино прошусь. Оливер наверняка может получить разрешение на пропуск одного дня.

– Я так не думаю, малыш.

– Значит, ты даже не попытаешься? Просто смиришься с тем, что ответ – «нет»?

– Именно так, потому что альтернатива домашнему аресту для тебя – это возвращение в тюрьму. И я на сто процентов уверена, что начальник тюрьмы тоже не дал бы тебе день отпуска для встречи с Генри Ли.

– Могу поспорить, что дал бы, если бы ты объяснила ему, кто такой Генри Ли.

– Это не обсуждается, Джейкоб.

– Ты вчера уходила из дому…

– Это совершенно другое.

– Почему? Судья сказал, что ты должна следить за мной постоянно.

– Я или другой взрослый…

– Видишь, он уже делал для тебя исключения…

– Потому что не я… – поняв, что собираюсь сказать, я резко захлопываю рот.

– Не ты – что? – Голос у Джейкоба напряженный. – Убила кого-то?

Я сворачиваю на нашу подъездную дорожку:

– Это не я сказала, Джейкоб.

Он смотрит в окно: