Дóма. На колесах. Возвращение - [18]

Но история оказалась неполной: запись внезапно оборвалась на середине строки. Может быть, это случайность? Прокол в той сложной программе, которую он сочинил? Конечно, не исключено и такое — но ему не верилось. Лучше считать это преднамеренным вмешательством извне и пересмотреть весь план. Если он, добираясь до запретной информации, пропустил какой-нибудь контрольный код, то должен был прозвучать сигнал тревоги. Значит, они вмешались в работу программы на ходу. И проследили ее.

Хотя в комнате было тепло, его зазнобило. Но это же глупо: не может Безопасность работать настолько эффективно!.. А впрочем — почему не может? Такую вероятность исключать нельзя… Он отряхнулся от мыслей, пошел на кухню, достал из морозилки обед и поставил в микроволновую печь.

После обеда снова перечитал весь материал, непроизвольно оглянувшись, когда добрался до обрубленного конца. Потом пролистал его еще раз, останавливаясь на самых интересных местах. Потом набрал соответствующую команду — и ликвидировал все это, одним нажатием клавиши превратив машинную память в хаотическую массу электронов. И память в зажигалке тоже ликвидировал: протянул ее через сильное магнитное поле стирателя. Сделав это, он задумался. Хорошо, но мало. Через минуту память перекочевала из зажигалки в коробку с запасными деталями, а в зажигалку вернулась оригинальная батарейка. Теперь все следы были уничтожены. Может быть, это и глупо, но, проделав все это, он испытал облегчение.

Утром, по дороге в лабораторию, он проходил мимо библиотеки, обычно безлюдной в это время, когда его окликнул знакомый голос:

— А ты ранняя пташка, Ян!

Зять небрежно махал ему от дверей.

— Смитти! А ты что тут делаешь? Я не знал, что тебя интересуют сателлиты…

— Меня интересует все. Удели мне минутку. Заходи и закрой дверь.

— Как мы таинственны сегодня… Могу поделиться моим открытием: мы до сих пор строим сателлиты по схемам прошлого века. Как тебе это нравится?

— Во всяком случае ничуть не удивляет.

— Но ведь ты не ради этого пришел, верно?

Тэргуд-Смит покачал головой; лицо у него было печально, как у сеттера.

— Нет. Тут дело посерьезней. Тут происходит что-то нехорошее, и я предпочел бы, чтобы тебя здесь не было, пока мы не выясним, что к чему.

— Что-то нехорошее? Больше ты мне ничего не скажешь?

— Пока нет. Элизабет нашла еще одну девчушку и желает повесить тебе на шею. На этот раз какая-то наследница — и может тебя завлечь. Так она полагает.

— Бедняжка Лиз! Она никак не успокоится. Скажи ей, что я на самом деле гомик и перестал наконец это скрывать.

— Так она начнет искать тебе мальчиков.

— А знаешь, ты прав. С тех пор как мать умерла, она начала заботиться обо мне. И теперь, наверно, никогда уже не перестанет.

— Извини… — У Тэргуд-Смита загудела рация. Он достал ее из кармана, немного послушал, потом сказал: — Хорошо. Пленку и фотографии давайте сюда.

Через несколько секунд раздался осторожный стук в дверь. Тэргуд-Смит открыл лишь настолько, чтобы просунуть в щель руку; Ян не видел, кто был по ту сторону. Тэргуд-Смит сел и начал рыться в конверте, который ему подали из коридора.

— Знаешь этого человека? — Он протянул Яну цветное фото.

Ян кивнул:

— Я его видел, однако мы едва здороваемся. Он в лаборатории напротив меня сидит, на другом конце. Как зовут — не знаю.

— А мы знаем. И держим под колпаком.

— Почему?

— Он только что попался на том, что использовал компьютер лаборатории для выхода на коммерческие каналы. Записал полное представление «Тоски».

— Значит, он любит оперу. Это преступление?

— Нет, конечно. А вот незаконная запись — преступление.

— Не станешь же ты говорить, что тебя так уж волнуют эти несколько фунтов, которые лаборатория заплатит вместо него?

— Конечно, нет. Но тут гораздо более серьезное дело: самовольный доступ к секретным материалам. Мы проследили сигнал к какому-то из компьютеров вашей лаборатории, но точнее определить не смогли. А теперь знаем.

Яну стало вдруг ужасно холодно. Тэргуд-Смит опустил голову, внимание его было занято портсигаром: сначала вынимал из кармана, потом доставал сигарету… А если бы смотрел — мог бы что-нибудь заметить.

— У нас, конечно, настоящих доказательств пока нет, — сказал он, закрывая портсигар. — Но этот человек теперь под подозрением, и мы не спустим с него глаз. Стоит ему раз оступиться — он наш. Спасибо…

Он глубоко затянулся, прикурив от зажигалки Яна.

Глава 7

Тротуар вдоль набережной был выметен дочиста, но остались белые холмики возле стен и сугробы вокруг деревьев. По черной поверхности Темзы быстро скользили льдины. Ян шел сквозь вечернюю тьму — с одного светлого пятна на другое, — опустив голову и глубоко засунув руки в карманы. Холода он не замечал. С самого утра он ждал — и дождаться не мог, — когда сможет остаться один, сможет разобраться с мыслями и сдержать поток захлестнувших его эмоций.

Время сегодня тянулось невыносимо. Работа не ладилась. Впервые в жизни он не смог в нее втянуться. Схемы казались лишенными всякого смысла; он просматривал их снова и снова — и с тем же результатом. Однако рабочее время кончилось, и он — насколько он мог судить — ничего подозрительного не совершил. И вообще ему нечего бояться: ведь подозрение уже пало — и не на него…