Дом Зеора - [30]

Клид, нахмурившись, ответил:

— Вы правы, Нашмар. Однако хоть я и верю в Зеор, конкурс этого года еще не состоялся. А к тому времени когда будет провозглашен победитель, назтер Хью глубоко погрузится в дела Зеора…

— Тогда для нас будет слишком поздно. Каталог должен быть завершен до объявления победителя в Аренсти. Имил готов рискнуть и поставить на Зеор.

— Никакого риска. Даже если Хью не победит в Аренсти, он все равно лучший художник по эту сторону реки.

— Тогда мы должны получить его любой ценой. Идемте вместе с нами в Имил, чтобы мы могли обсудить условия в более подходящей атмосфере.

Клид колебался.

— Где еще вам остановиться на ночь? Давно не бывало такого долгого аукциона, а до Дома—на—Полпути семь часов езды. И в Ибуране вас не примет ни одна гостиница. К тому же, — хитро добавил он, — в Имиле много дочерей брачного возраста, достойных товарища.

— Это верно, но…

— К тому же мне надо перевести трех дженов с высоко заряженным полем. Мне необходима дополнительная охрана.

— Разве Тодианская дорога больше не безопасна?

— В этой части города агитируют Эндл и его лицемерные сторонники. После опубликования рукописи Зелерода безопасных мест не осталось.

— Но мы все равно растем. В прошлом году к Зеору присоединились пятнадцать саймов.

— А к Имилу десять. Год был рекордным, но я ожидаю, что рост ускорится. Вам скоро понадобится новый проводник, почему бы не получить его через несколько дней?

— Соблазнительное предложение, Нашмар, но…

— Так соблазнитесь. Примите приглашение на ночь, и мы серьезно поторгуемся.

— Что ж, — сказал Клид, беспомощно взглянув на своего товарища, — в охране я обязан вам помочь.

— Отлично. Отлично. Заберите лошадей и встретимся на площади за аукционом. Мой фургон в конюшне Табрема.

Они расстались. Валлерой шел рядом с Клидом, полный возражениями, которые до этого момента ему приходилось сдерживать.

Глава шестая Дом Имила

Дорога в Имил оказалась для Валлероя страшно утомительной. Он ехал рядом с фургоном с пленниками, которые без цепей сидели в надежно закрытой клетке. Время от времени все трое бросали на него ненавидящие взгляды или испускали потоки брани.

Клид ехал за ним, физически близко, но настолько погруженный в свои мысли, что Валлерою приходилось одному переносить эти словесные нападения. Никогда еще он не чувствовал себя так одиноко.

Всю жизнь он прятался за покровом дженских условностей. Это был настолько укоренившийся, настолько прочный фасад, что даже те, кто называл его любителем саймов, в сущности в свои слова не верили.

Тем не менее длительные допросы проделывали щели в этом фасаде. После дневных и ночных допросов пленного сайма, иногда длившихся месяц, у Валлероя всегда оставалось ощущение, что сайму он сочувствует больше, чем дженам, которых этот сайм убил. И он никогда не мог заставить себя посмотреть, как умирает сайм от истощения.

Когда наступало это время, он отправлялся к Эйше, испытывая депрессию и глубочайшее чувство вины… хотя тогда он не понимал, какой ужас предстоит сайму. И Эйша никогда не назвала его предателем из—за этого чувства вины.

Они разговаривали и разговаривали, иногда всю ночь, а пленник между тем умирал в каком—то далеком месте. По молчаливому соглашению они никогда не говорили о саймах. Но он знал, что она считает саймов людьми, а пытку саймов — позором для дженов.

В такое время он не мог заниматься с ней любовью, и она принимала это без всяких вопросов. Теперь Валлерой жалел, что они не говорили об этом. Он хотел бы объяснить, почему так и не попросил ее выйти за него замуж.

Если бы их ребенок стал саймом, он не мог бы уничтожить его. И тогда закон дженов обратился бы против него, сделав его жену вдовой. А если бы его ребенок стал дженом, он не смог бы научить его ненавидеть саймов… и опять это выдало бы его предательство.

Валлерой думал, что он радовался бы любому концу: по крайней мере все оказалось бы раз и навсегда решено. Его сомнения исчезнут. Но исчезнут ли? Вот он, одетый в саймскую одежду, едет рядом с саймами, а в это время его естественные союзники джены унижены и сидят в клетке.

После долгого молчания один из пленников обратился к Валлерою:

— Эй ты, перебежчик… ты, с руками сайма… иди сюда!

«Перебежчик», конечно, не самое вежливое обращение, но самое вежливое из того, что они говорили до этого. Валлерой подъехал ближе к фургону.

— Эй, перебежчик, ты ведь говоришь по—английски?

— В этом отряде все говорят по—английски.

— Да? Никогда бы не сказал, — заметил один из пленников.

— Заткнись, Кренель! — сказал другой, схватившись за прутья решетки и глядя на руки Валлероя. — Никто не должен идти в могилу, испытывая жажду. Даже перебежчик способен это понять.

— Вас не ждет могила, только община Имил. Здесь вежливо просят то, что хотят.

Третий пленник, шатаясь, встал в раскачивающейся клетке и насмешливо поклонился брату.

— Врайан, могу ли я получить разрешение убить тебя?

Остальные хрипло рассмеялись, к замешательству Валлероя, а Врайан тоже стал и поклонился:

— Нет, если я убью тебя раньше, Принс.

Рассердившись, Валлерой сказал:

— Вы должны быть благодарны сектуибу Нашмару: он принес вам свободу!