Дом за пустырем - [4]

Что-то здесь было ненастоящим.

…магазины без дефицита, гнилья и очередей. Незнакомая фамилия генсека. «Мир-2». Уже привычная европейская чистота улиц и бескомпромиссный Комитет экологии. Сеть и персоналки огромной мощности.

Чересчур хорошо для реальности. Даже альтернативной.

Он подошел к запирающемуся книжному шкафу, где хранил литературу с ограниченным доступом. Таких книг у него было немного: Библия, Дао дэ цзин, Роза мира, Полная история религий в четырех роскошных томах, и ПСС Солженицына, которое он от скуки так и не дочитал; далеко ему было до Кольки, который, по слухам, собрал у себя чуть ли не все, что выпускалось Союзцензурой для совершеннолетних психически здоровых людей, включая «Историю О» и руководства по черной магии…

Андрей стоял перед распахнутым шкафом, не взяв в руки ни одной из книг и думал, что вот, первый раз в жизни галлюцинирует. Слышит голоса, в точности как где-то читал. Один голос он узнавал каждый раз: сбивчивый и немного испуганный, похожий на его собственный, но все же чужой. Другие, — или же один, менявшийся от раза к разу, — были странными, безмятежно-неторопливыми, и говорили наполовину сами с собой…

— Что это, что? — спрашивал нервный.

— …в пучине вероятностных вселенных есть место, где обретают покой умершие страны, — задумчиво отвечали ему.

— Да не было никогда такой страны! — вскрикивал собеседник. — Это благостная выдумка, призрак чьей-то бесхвостой мечты. И здесь нет покоя, — тише добавлял он. — Здесь пишут книги, разведывают недра и летают в космос…

— Возможно, и покой имеет разные лица… — собеседник пожимал невидимыми плечами и отдалялся…

— Да что это?

— Быть может, место, созданное для тебя… — этот голос не отвечал, а лишь предлагал версии. — Твоими собственными снами и желаниями. Или чьей-то немыслимой мудрой волей…

— Я никогда не мечтал об этом. Я хотел выиграть много денег или квартиру. Устроиться на работу в крупную фирму. Я не видел во сне идеальный, никогда не существовавший Советский Союз!

— Ты зашел в аварийный дом, — сказал новый голос, металлический и насмешливый. На мгновение Андрею показалось, что это женщина. — Тебе на голову упала балка или кирпич. Припомни, не видел ли ты длинного белого коридора или, скажем, света в конце?

— Я не мертв!

— Смерти вообще нет, — назидательно сказал первый голос, внезапно вернувшись в беседу.

Когда Андрей закрывал шкаф, из него молью вылетела фраза, не произнесенная голосами.

«Все хорошее, что создано людьми, повторяется в небесах; и се есть рай».

— Но я же не умер, — вслух сказал он, лбом привалившись к оклеенной шпоном дверце. Руки машинально провернули ключ. — Я же не умирал.

И повторил вслед за смятенным голосом, беспомощно и глухо.

— Что это?

И случилось. Однажды он пожелал вернуться, пожелал остро и неистово, и дверь вновь оказалась дверью его дома, он шагнул…

…Над головой распахнулось небо, такое темное, каким бывают только грозовые тучи, но все же чистое, безоблачное — просто оттенок такой, зацветающий лишь весной. Здесь начиналась весна, как и тогда, когда он ушел, но это была весна другого года.

Дома-за-пустырем больше не было. Ничего не оказалось в нем запредельного, подошли к нему люди и экскаваторы, дом снесли и построили на его месте другой, повышенной комфортности, облепленный спутниковыми тарелками, обсаженный квелыми деревцами. Земля под ногами была схвачена новым асфальтом, чуть в стороне сирые розы пылились в пузатых вазонах и высился бетонный забор.

От забора к нему приближались двое — сотрудник частной охраны и женщина, роскошно и неестественно одетая, как сошедшая с подиума модель. Женщину волокли за собой два чудовищных мастино, чьи поводки она судорожно сжимала маленькими ручками с наращенными акриловыми ногтями. Ногти были грязновато-красного цвета, как языки собак.

Она прошла мимо, посмотрев на него так, как смотрят на тумбу или скамейку, и скрылась в подъезде, рванув за собой шумно нюхавших его псов. Окрика бодигарда Андрей уже не слышал.

…он узнал ее лицо, красивое, золотисто-смуглое, обрамленное блестящими черными волосами. Лицо его жены.

От желания вернуться у него потемнело в глазах, в ушах нарос звон и белые, некогда знакомые стены вдали над забором превратились в белую маску врача, над которой вспыхнули небесно-синие внимательные глаза и солнце… солнце в окне реанимации, вышибавшее слезы из его глаз.

— Занавесьте окно! — услышал Андрей и синие очи исчезли — врач отвернулся.

— Нет… нет, — слабо, беззвучно прошептал он. — Не надо…

И потом, утопая в солнце, слышал обрывки приглушенного разговора за дверью. Юля неразборчиво щебетала сквозь слезы, голоса докторов были ниже и медленней, и он разбирал слова: «видный ученый… конечно… переутомление, ранний инфаркт… теперь бывает…»

Он уснул, улыбаясь.

Дверь все еще существовала, хотя теперь это была дверь шкафа с оборудованием на лунной станции, но недосягаемость выхода его не тревожила.

Теперь он жил в доме за пустырем.

19.05.2003