Дом Якобяна - [28]

— Смилуйтесь, господин паша… Смилуйтесь… Мы ради куска хлеба… А они нас гонят и бьют… — кричал он.

Что касается Маляка, то в полицейских участках он вел себя совсем по-другому, чем в жизни. Он давно уже сообразил, что офицеры полиции оценивают каждого гражданина по трем пунктам: внешнему виду, профессии и манере говорить… И от результатов этой оценки зависит, уважают гражданина в полицейском участке или унижают и бьют… Простонародная одежда Маляка не могла произвести на офицеров никакого впечатления, а профессия портного не внушала уважения — ему не оставалось ничего, как использовать манеру говорить… Маляк привык, входя в полицейский участок по какому-нибудь делу, напускать на себя вид занятого бизнесмена, у которого очень важные и неотложные планы, не терпящие проволочек. Он вел разговор с офицерами высоким слогом, и они не решались быть к нему невнимательными. Заканчивая речь, он кричал в лицо офицеру в подтверждение своих слов:

— Вы, уважаемый, это знаете, и я это знаю… Это знает ваш начальник… И господин глава органов безопасности тоже об этом знает…

Упоминание невзначай главы органов безопасности (как будто это был приятель, с которым всегда можно связаться) и грамотная, литературная речь были действенным средством заставить офицеров и думать забыть об унижении Маляка… И вот Абсхарон, Маляк и Хамид Хавас стояли перед офицерами, ни на минуту не прекращая орать, а сзади пьяный шофер Али, как контрабасист-виртуоз, знающий, когда он должен вступить в игру, повторял грудным голосом одну и ту же фразу:

— Гражданин начальник, на крыше женщины и семьи, мы не можем допустить туда цеховиков, это заденет нашу честь… Гражданин начальник!

Офицер чувствовал, что сейчас они доведут его до бешенства. И если бы не пришлось потом отвечать, он приказал бы подвесить их всех на крюк и выпороть… В конце концов, он подписал протокол и направил его на рассмотрение в прокуратуру. Ведущие тяжбу стороны провели в камере еще полдня, пока не вышло решение помощника прокурора о «присуждении комнаты Маляку, который, как пострадавшая сторона, может обратиться в суд…»

Так Маляк победоносно вернулся на крышу, и весь честной народ выступил посредником, чтобы примирить его с врагами — шофером Али и Хамидом Хавасом (который пошел на мировую, но втихую не переставал строчить жалобы и справляться о них)… Решение прокуратуры стало для Маляка отправной точкой его бизнеса, и за одну неделю он полностью изменил комнату: закрыл дверь, ведущую на крышу, и сделал парадный вход из внутреннего холла, где прибил внушительных размеров пластиковую вывеску, на которой по-арабски и по-английски было написано «РУБАШКИ ОТ МАЛЯКА». Внутри он поставил большой стол для кройки, несколько кресел для ожидающих клиентов, на стену наклеил изображение Девы Марии и вырезку из американской газеты «Нью-Йорк Таймс» «Маляк Халля — великий египетский портной». Автор статьи, американский журналист, на целой странице рассказывал об умении мастера Маляка кроить рубашки. В центре страницы располагалась фотография: Маляк с перекинутым через шею сантиметром увлеченно режет кусок ткани, как будто не замечая, что его снимают… Тем, кто расспрашивал об этой статье, Маляк рассказывал, как однажды иностранец (впоследствии оказавшийся корреспондентом «Нью-Йорк Таймс» в Каире) зашел к нему, чтобы заказать несколько рубашек. А на следующий день, к удивлению Маляка, вместе с ним пришли иностранные фотографы, и, восхищенные его мастерством, поместили вот такую статью… Маляк рассказывал эту «правдоподобную» историю, а затем украдкой смотрел на слушателей. Если он видел, что те сомневаются и начинают нервничать, переводил разговор на другую тему, как будто ничего не произошло. Но если ему удавалось их убедить, он продолжал, уверяя, что американский господин настаивал на его отъезде в Америку, предлагал работать там портным за любую плату, какую он попросит, но он, естественно, отказался, потому что не перенесет жизни на чужбине… Маляк завершал свой рассказ гордо и уверенно:

— Известное дело… Там все так и ищут сообразительных портных…

На самом же деле Басьюни, фотограф с площади Атаба, может сфабриковать для любого статейку, рассказывающую о его мастерстве, в любой газете по желанию: в арабской — за десять фунтов, а в зарубежной — за двадцать. От клиента требуется только назвать газету и дать свою фотографию, а у Басьюни уже есть заготовки, в которых журналист рассказывает о том, как несказанно он был удивлен, обнаружив на улицах Каира либо мастерскую такого-то гениального портного, либо лавку такого-то торговца. Басьюни складывает все это определенным образом, и из копировального аппарата выходит страница, как будто действительно вырезанная из газеты…

А что же делал Маляк Халля на новом месте? Да, он кроил рубашки, но это была лишь малая толика его ежедневных дел. Короче говоря, он брался за все, что приносит деньги: от торговли валютой и контрабандным алкоголем до посредничества при купле-продаже недвижимости, земель аренды квартир. Он сватал арабским шейхам девочек-крестьянок, которых через посредников доставляли из деревень Гизы и Файюма, и даже отправлял рабочих в страны Персидского залива, получая с них двухмесячный заработок…