Дом возле больницы - [9]
Девушки притихли. Улыбок как не бывало. Ай да Витя! Ростом она на голову ниже всех, руки совсем еще детские, но в каждом движении — старательность. А уж ловка!
Ухмыльнувшись, Ирена шепчет:
— Ишь выпендривается, малявка!
Слова долетают до пани Кубьясовой, она подзывает Ирену, даже не повернувшись в ее сторону:
— А вы подложите больной судно, пожалуйста!
Витя, выполнив задание, отступает к девочкам.
Ирена нехотя шествует в угол палаты за судном, кое-как подпихивает его под «больную», сестра даже вынуждена сделать ей замечание:
— Синяков-то старушке не наставьте!
Сунув руки в карманы, Ирена направляется на свое место.
— А судно что, ножками пойдет? — ехидничает пани Кубьясова. Чаша ее терпения переполнена.
Ирена брезгливо вытаскивает судно, на лице — выражение неподдельного отвращения.
— Тише, не расплескай! — потешаются над ней девушки.
Ирена несет судно на вытянутых руках, непроизвольно воротя от него нос. Ярмила Сваткова прямо-таки корчится от смеха.
— Она… она… — не в силах начать Ярмила, — она в следующий раз перчатки наденет…
Витя смеется вместе со всеми, почему-то высовывая при этом язык.
— Та-ак. Займемся перевязками, — утихомиривает пани Кубьясова развеселившихся девчат. — Начнем с повязки «шапка Гиппократа». На ком будем делать?
Девушки нерешительно поправляют волны взбитых волос, никому не хочется портить прическу. Витя тут как тут, опускается на стул и ждет.
— Начинаем вот отсюда, со лба.
Первых два тура сестра делает прямо над Витиными бровями, а затем накладывает бинт полосами через всю голову к затылку и обратно. Руки ее так и мелькают, и вскоре Витина голова исчезает под повязкой. Еще мгновение, и она сидит в настоящей чалме. Огромные глаза смеются.
— Как проклюнувшийся цыпленок, — громко говорит Павла, и девушки снова хохочут.
На уроках по уходу за больными не соскучишься. Одна Ирена томится, то и дело поглядывая на часы.
Вечером Ирена с Павлой заявляются в Витину комнату: только здесь есть зеркало во весь рост. Витя пристроилась в углу, чтобы не мешать, на коленях у нее — раскрытый учебник анатомии. Она механически бубнит:
— Стенка желудка состоит из четырех слоев…
Изо всех сил старается Витя сосредоточиться. Надо представить себе желудок. Скажем, утиный. Она вспоминает, как мама разрезала его, а Витя выворачивала наизнанку и выковыривала песчинки, пока внутри не оставалась только блестящая пленка, под которой просвечивало темное мясо.
— Слизистая оболочка, подслизистая основа, мышечная оболочка, серозная…
Перед зеркалом вертится Ирена. Светло-зеленое платье, золотистые кудри волос — настоящая русалка! Оторвавшись от книги, Витя восхищенно разглядывает соседку: на танцах Ирена наверняка будет первой красавицей.
Павла натягивает через голову серо-голубое платье из тафты, пререкаясь с только что приехавшей матерью.
— Смотри, какая Ирена красивая! А ты? — отчитывает ее мать. — Не могла укладку сделать? На всех чертей похожа!
Павла расчесывает щеткой свою густую черную гриву, и Витя думает, что ее чистые гладкие волосы куда красивей без всякой укладки.
— Мама, сил нет два часа торчать в парикмахерской, — в который раз объясняет Павла, и мать беспомощно роняет руки, переплетая пальцы с ярко-красными ногтями:
— Ирена, хоть вы ей скажите!
Но Ирена молчит, сейчас ее волнует только собственное отражение.
— А ваша мама сегодня не приедет?
Ирена машет рукой:
— Какое там! Со мной тетя идет. Родители вообще были против школы танцев, хотели меня в следующем году отдать. Я уж им и так и сяк внушала, а потом взяла да сама заявление написала, — смеется она, красуясь перед зеркалом, а затем поворачивается к матери Павлы — Сами посудите: зачем год терять, раз принимают с пятнадцати? А Павлу я просто не понимаю. И чего ей там не нравится?
Мать только вздыхает:
— Не знаю. Это уж вы у нее спросите. Вот я была молодая… Разве мы так развлекались? Павла у нас чудачка. Представьте себе, она медицину эту сама выбрала. И о чем только девочка думает? Так и состарится за своими книжками. А ведь она у нас одна, мы ей добра желаем…
Задрав подбородок и прищурившись, Ирена придирчиво оглядывает себя в зеркало:
— Знаете, я певицей хотела быть. Или балериной… Что-нибудь в этом роде. А папа ни в какую. Сначала, говорит, делу научись. А разве петь — это не дело?
— Нет, Иренка, пение — это не профессия, — говорит мать Павлы рассудительным тоном, а Ирена тут же добавляет:
— Вот-вот, отец мой тоже так считает.
Витя уже давно рассеянно рисует на полях кружочки — заниматься все равно невозможно. «Схожу-ка к Лиде! — решает она. — Помогу ей на дежурстве, пока они тут собираются». Набросив пальто, она незаметно шмыгает в коридор.
— Господи, какая замухрышка! — сочувственно качает головой мать Павлы. — А учится как?
— Кошмар один, — отвечает Ирена. — Мало того, что я с ней живу в одной комнате, так еще и шефство над ней велено взять. Сегодня наша Чапка меня обрадовала. В общем, няньку из меня делают!
Павла укоризненно поворачивается к Ирене, а ее мать все шумит:
— И зачем только таких в училище принимают? Цацкайся тут с ними… Ну нет, это уж слишком! А учителя на что?
Павла раздраженно обрывает ее:
