Дом волчиц - [65]

— Я говорила не о приворотных зельях, — вспыхнув, отвечает Амара. — Мой отец был последователем Герофила.

— Герофила? Может, ты и сама поклонница его работ? Почему бы тебе не положить его сочинения на музыку?

Гости, с насмешливым любопытством прислушивавшиеся к их разговору, посмеиваются. Амара перенесла от мужчин на подобных пирах немало оскорблений, выдаваемых за комплименты. Она понимает, что принимать слова этого человека так близко к сердцу глупо и нелепо, но ее сердце тяжело стучит в груди, и ей не удается смолчать в ответ.

— «Без здоровья и мудрость незавидна, и искусство бледно, и сила вяла, и богатство бесполезно, и красноречие бессильно», — повысив голос, говорит она по-гречески. — Я не положу Герофила на музыку, мой господин, но готова прожить жизнь в согласии с его мудростью.

— Я обидел тебя. — На лице Плиния отражается удивление, а не гнев. Он смотрит на нее так, будто с ним только что заговорила собака. — Прости. Ты ведь действительно могла читать Герофила. Чему из его трудов научил тебя отец?

При этом вопросе гнев Амары сразу же угасает. Она опасается, что слишком раскрылась.

— Мне не следовало столь дерзко позволять себе… — бормочет она.

— Конечно, следовало! Не спускай мне мою заносчивость! — раздраженно перебивает Плиний. — Довольно ложной скромности. Просто ответь на мой вопрос.

— Мой отец Тимай был врачом в Афидне, — говорит она. — Ему хотелось, чтобы кто-то ему читал, но у него не было сына. Поэтому ему читала я. — Плиний молчит, и она решается продолжить: — Его особенно интересовала выдвинутая Герофилом теория циркуляции крови. — Амара умолкает. — Можно? — Она берет Плиния за запястье и чувствует, как его пульс ускоряется от легкого прикосновения ее пальцев. — Это ритм твоей крови, задаваемый сердцем, — произносит она. — По крайней мере, так считал Герофил.

— Осторожно! Не позволяй ей отворить тебе кровь! — шутит один из гостей.

Амара отпускает запястье Плиния, и оба они смеются. Гости возвращаются к своим разговорам, и они с Дидоной встают, чтобы исполнить еще одну песню. Когда она возвращается на его ложе, Плиний молчит, но она чувствует, что он остро ощущает ее близость.

Она не удивляется, когда он решает уйти пораньше, но, прежде чем подняться, он снова обращается к ней:

— Возможно, твой хозяин согласится расстаться с тобой на неделю? Я бы хотел забрать тебя домой, — говорит адмирал таким обыденным тоном, словно просит всего лишь одолжить ему плащ.

Амара не сразу осознает, что он имеет в виду.

— Уверена, что он не станет возражать, — отвечает она.

— Хорошо.

Амара через всю комнату чувствует на себе взгляд Дидоны и одними глазами просит ее объяснить все Феликсу. Дидона кивает.

Когда она покидает залу с Плинием, гости провожают их ухмылками, но никому не хватает дерзости поддразнить адмирала. Смелее всех оказывается Аврелий.

— Желаю тебе восхитительной ночи, дорогой друг, — говорит он, красноречиво глядя на Амару. — Рад, что тебе понравился пир.

Плиний невозмутимо благодарит его, то ли не заметив двусмысленности, то ли намеренно оставив ее без внимания. Амара, держась на расстоянии, проходит вслед за ним через атриум и присоединяется к свите его рабов, один из которых уже держит в руках ее лиру. Привратник помогает ей надеть плащ, и она выходит на залитую лунным светом улицу.

Глава 22

Я провожу свои изыскания в свободное время, то есть по ночам, на случай если кто-то из вас думает, будто я прекращаю работать с заходом солнца!

Плиний Старший. Естественная история

Дом, куда приводит ее Плиний, находится недалеко от форума, в двух шагах от лупанария, но, переступив порог, Амара словно переносится в другой мир. Когда они попадают в атриум, перед ними оказывается изящный фонтан в виде фавна. В его струях отражается свет звезд, а воздух напоен ароматом жасмина.

— Мои друзья любезно предоставили в мое распоряжение свой дом, пока они в отъезде в Риме, — говорит Плиний, забирая у одного из рабов лампу и проводя Амару через сумрачную прихожую. — Сюда.

Они поднимаются по лестнице, идут по внутреннему балкону, и он распахивает какую-то дверь. В этой комнате, должно быть, с открывающимся видом на сад, особенно чувствуется запах жасмина. Откуда-то доносится плеск еще одного фонтана.

— Вот мы и пришли. — Плиний жестом приглашает ее войти.

Амара, ожидавшая, что его будут сопровождать рабы, с легкой опаской входит в комнату, стены которой расписаны морскими сценами: крошечные суда сражаются в живописных боях, над поверженным вражеским флотом поднимаются облака дыма. Возможно, Плиний гостит здесь регулярно, и комната расписана специально для него. По полу разбросаны дорожные сумки, набитые свитками и восковыми табличками. На широкой кровати лежит груда манускриптов, и Плиний бережно убирает их с постели.

— Пожалуйста, раздевайся, — говорит он и, отвернувшись, принимается раскладывать свои таблички.

Какой смысл соблазнительно обнажаться, если он на нее даже не смотрит? Амара снимает плащ, аккуратно складывает шелковое платье, распускает волосы и, красиво откинув их на одно плечо, присаживается на край кровати.

Плиний еще какое-то время просматривает свои записи, а потом поворачивается к ней с восковой книгой и стилусом в руке. Они глядят друг на друга.