Дом волчиц - [22]

— Амара! Это что, Галлий?

Знакомая фигура, склоненная над игорным столом, размахивая руками, попрекает Викторию, а та пытается собрать выигранные монеты, одновременно переругиваясь с Галлием и другими игроками. Он выпрямляется и, ударившись головой о низко висящую масляную лампу, в бешенстве оглядывает таверну.

— Сейчас же возвращайтесь! — ревет он, заметив Амару и Дидону.

Несколько выпивох оборачиваются посмотреть, на кого он кричит, и смеются при виде двух волчиц.

— Пожалуй, я тоже пойду с вами, — заплетающимся языком бормочет один из них, вставая. — У тебя прелестные губки. Может, ты мне споешь, — обращается он к Дидоне, очевидно, решив, что Амара уже условилась с клиентом.

Менандр берет ладонь Амары и накрывает ее своими. На мгновение она пугается, что он попросит присоединиться к ней в лупанарии. Он наклоняется и, понизив голос, говорит:

— Пожалуйста, береги себя, Тимарета.

Глава 8

Истинно, век наш есть век золотой

Покупается ныне золотом — почесть и власть, золотом — нежная страсть[9].

Овидий. Наука любви, книга II

— Почти два денария! Вот сколько я выиграла. Эти кости — моя лучшая инвестиция! Надо было видеть лица других игроков. Загляденье! — Виктория бурно радуется своей удаче за игровым столом.

Все девушки, кроме Дидоны, сидят на каменной скамье, огибающей стены в тепидарии — теплой комнате, — без особого воодушевления слушая ее похвальбу. Этот зал женских терм всегда был средоточием сплетен. К сводчатому потолку поднимается низкий гул голосов. Его поверхность расходится трещинами, штукатурка облупилась. Без одежды непросто отличить гражданок от вольноотпущенниц и рабынь, и волчиц почти можно принять за компанию молодых жен.

Обычно Амара любит передохнуть в теплой комнате перед тем, как окунуться в горячую воду кальдария[10], но сегодня тепло не помогает ей расслабиться. Каждая ее мышца окаменела от напряжения. Часы, последовавшие за посещением таверны, были невыносимы. После нескольких минут с Каллием удушливый лупанарий, череда пьяных мужчин и их бесконечные неблагодарные требования приносили еще больше мучений. «Менандр, — твердит она себе. — Его рабское имя — Менандр. А твое — Амара».

— А сегодня, с утра пораньше, Феликс потребовал меня второй день кряду! На целый час. Вот как долго я его ублажала. Не хочу хвастаться, — говорит Виктория, — но со мной он продержался целую вечность. По-моему, парочка моих приемов даже его удивила. — Она выглядит как нельзя более довольной собой, точно Психея, описывающая явление Эроса. — По-моему, он еще ни с одной женщиной не желал проводить столько времени.

— Не знаю, чем тут хвалиться, — говорит Бероника. Блестящие от жары щеки придают ей рассерженный вид, пряди волос липнут к вспотевшему лицу. — Феликс вечно всю душу вымотает. А потом еще и ведет себя как неблагодарный ублюдок. Для такого даже стараться жалко. Не то что Галлий. Вот Галлий всегда… — Заметив усмешки девушек, она прерывается и с тяжелым вздохом опускает взгляд. По-видимому, ей отчаянно хочется поделиться переполняющими ее горячими чувствами с подругами, но ее пугают их насмешки. Амара жалеет, что они так безжалостно ее задразнили.

Виктория слегка улыбается, не говоря ни слова. Амара понимает, что Феликс наверняка ее похвалил. «Он прекрасно умеет всеми нами манипулировать», — думает она.

— Насколько я помню, меня Феликс не вызывал уже несколько недель, — говорит Кресса. Она сидит у стены, сгорбившись и сложив руки на груди, прикрывая ими растяжки.

— Повезло, — отзывается Бероника, совершенно не заметив тревоги в голосе Крессы.

Амара отсаживается подальше и закрывает глаза. Даже за стенами лупанария его проклятый жестокий мир окутывает ее, подобно савану. Пытаясь отвлечься от голосов подруг, она прислушивается к другому разговору.

— Не позволяй своей сестре обращаться к тебе с такими просьбами! Скажи ей, что у тебя нет денег.

— Не могу, родственники ее мужа просто невыносимы. Не знаю, что они с ней сделают.

— Неужели ты всерьез утверждаешь, что они…

Приоткрыв глаза, Амара рассматривает беседующих рядом с ней женщин. У них обеих усталые, измученные заботами лица, обе, похоже, пришли без прислужниц. Одна сидит так близко к Амаре, что они почти соприкасаются бедрами. От жары ее крашеные рыжие кудри пристали к линии роста волос. Она постоянно покручивает что-то на пальце левой руки. Кольцо с камеей.

— Сама знаешь, какие слухи ходят насчет его первой жены, — говорит рыжая. — А рабы боятся что-либо сказать. По словам Фульвии, он избил ее в первую брачную ночь. Какое чудовище могло так поступить? Да еще вечно жалуется на приданое, а сам потратил его до последнего медяка.

— Пожалуй, Геллий ни за что не заметит, если ты удержишь чуть большую часть выручки.

— Даже Геллий рано или поздно заметит. А просить его о помощи бесполезно. Он всю свою жирную задницу в таверне отсидел. Я целыми днями в поте лица тружусь за прилавком только для того, чтобы он пропивал прибыль.

— Жаль, но я тоже не могу помочь, — обмахиваясь, говорит вторая женщина. — Будь моя воля, я бы дала тебе ссуду, но меня и саму муж держит в черном теле. Кроме того, дела всегда идут хуже в это время года.