Дом Витгенштейнов. Семья в состоянии войны - [17]
Лешетицкий был не единственной отцовской фигурой в жизни Пауля и Людвига. Они дружили со слепым органистом и композитором по имени Йозеф Лабор, хвалили его и благоговели перед ним. Лабор был невысокого роста, не совсем карлик, но что-то вроде того; у него были пышные усы, а густые волосы росли как вздумается. Обескураживающе мерцающие слепые белые глазные яблоки виднелись сквозь щели полуприкрытых век, а лицо было бледным и сероватым. Длинный подбородок и выразительный, похожий на птичий клюв нос завершали картину, создавая образ грозной кукушки из кошмара или фантастического фильма ужасов. Впрочем, он был мудрым, интеллигентным и добросердечным человеком. Людвиг считал Лабора величайшим из живущих композиторов, одним из шести великих композиторов всех времен; кроме Лабора, он называл Гайдна, Моцарта, Бетховена, Шуберта и Брамса. Пауль тоже уважал его как человека и музыканта. «Нас с тобой связывает общий интерес к музыке Лабора», — писал Людвиг брату[58].
Сейчас Лабора не слушают. Если его и помнят, то как преподавателя, недолго учившего Арнольда Шёнберга или обучавшего композиции будущую жену Малера, глуховатую соблазнительницу Альму Шиндлер. Когда Альма захотела учиться у Александра Цемлинского, сердце Лабора было разбито. В дневнике она записала, как прошло последнее занятие:
Лабор. Потерян навсегда. Отверг меня. Сказал: «Я не могу. Либо Цемлинский, либо я. Но оба — нет». Я тихо заплакала. Он, должно быть, заметил… В любом случае, он был необыкновенно мягок, утешал меня. Тогда это меня глубоко ранило. Я училась у него шесть лет — без особых успехов, но он всегда был мне добрым понимающим другом. И настоящим художником. Славный малый[59].
Лабор, ослепший в три года из-за оспы, поступил в Институт для слепых в Вене, а потом выучился игре на фортепиано и органе в Венской консерватории. Некоторое время он жил в Нижней Саксонии и был придворным органистом у ганноверского короля-распутника Георга V. Король, тоже слепой, стал его близким другом, и когда в 1866 году ему пришлось бежать в Австрию, Лабор поехал вместе с ним.
Пауль ходил к нему на уроки по «теории музыки», состоявшие из долгих разговоров о музыке, искусстве, театре, философии, политике и жизни в целом. Мужественно смирившись со слепотой, Лабор мог довести окружающих до слез сочувствия, что иногда подвигало их на проявления благотворительности в его пользу.
«Знаете, сколько себя помню, я всегда хотел орган, но мне никогда не хватало денег, — сказал Лабор Альме Шиндлер. — Я потерял всякую надежду. Может быть, в следующей жизни»[60]. Альма написала в дневнике тем вечером: «Видит Бог, если бы я действительно была богата, первое, что бы я сделала — купила Лабору орган!» В итоге мать Пауля, Леопольдина Витгенштейн, купила ему новый орган Rieger-Jaegerdorf, а Карл на семидесятилетие Лабора в июне 1912 года оплатил издание лучших его произведений в венском издательстве Universal Edition. Людвиг предпринимал попытки, правда безуспешно, организовать исполнение музыки Лабора в Кембридже. В Вене Витгенштейны проводили регулярные «Вечера Лабора» — концерты, где исполнялись только его работы. На них сгоняли всех слуг: поваров, садовников, егерей и горничных — и, по словам младшего сына Гретль, Джи, «им приказывали аплодировать изо всех сил (и они аплодировали!!!), и слепой Лабор был счастлив, что публика к нему столь благосклонна»[61].
«Никогда не могла наслушаться, — признавалась Гермина, — музыка Лабора трогала меня до слез — и я их не сдерживала, зная, что он их не увидит»[62]. Витгенштейны были от него без ума. Он стал их собственностью, их семейным композитором, музыкальным советчиком, человеком, облагодетельствованным ими, другом и многосторонним гуру в сфере философии и психологии. Витгенштейны очень ревниво отнеслись к тому, что общественная благотворительная организация, именовавшая себя Labor-Bund, вызвалась опубликовать еще больше его музыкальных произведений, провести концерты и поставить памятник композитору перед Konzerthaussaal.
14
Затруднения Людвига
Из трех оставшихся сыновей Карл не мог выбрать наследника. Курт был легкомысленным, Пауль и Людвиг — ненадежные невротики и совершенно не интересуются бизнесом. Ко времени его смерти ни один из них не женился. Он надеялся, что хотя бы один достигнет успеха как инженер, и какое-то время казалось, что справится только Людвиг. В 1906 году, сразу после окончания школы Людвиг прочитал книгу под названием Populare Schriften («Популярные статьи») известного венского физика Людвига Больцмана, куда входила работа по аэронавтике, в которой утверждалось, что для прогресса науке требуются «герои и гении»: первые — чтобы испытывать самолеты, а вторые — чтобы понимать, как и почему эти самолеты летают. Прочитав это в самый расцвет культа Вейнингера и зная, что Вейнингер ходил на лекции Больцмана, Людвиг (молодой честолюбивый гений-герой) незамедлительно подал заявление на поступление в класс Больцмана в Венском университете. Если бы ему повезло, он мог бы сидеть на одной скамье с Эрвином Шрёдингером (Нобелевским лауреатом 1933 года за работу в сфере квантовой механики), но надежды обоих рухнули, когда 5 октября 1906 года великий физик, отдыхая на приморском курорте в Дуино возле Триеста, повесился в спальне гостиницы, пока его жена и дочь плескались в теплых волнах залива. Поэтому Людвиг пошел в Высшую техническую школу Шарлоттен-бург в Берлине изучать аэростаты. Позже он признавался, что это была напрасная трата времени. Через год с одобрения отца он переехал в английский Манчестер: сначала проводил там эксперименты с воздушными змеями на вересковых пустошах Дербишира, а потом поступил в аспирантуру Манчестерского университета, чтобы изучать пропеллеры. Его возмущало поведение студенток, которые флиртовали с преподавателями. «Все женщины, которых я знаю, такие идиотки»
