Дом в наем - [23]

Он с Кристиной до поздней ночи, возвращается домой на рассвете. Они ждут его, доведенные до крайности усталостью, озлобленные, тогда начинаются крики. Невероятные обвинения – она известная потаскуха, весь район от нее плачет, с малых лет этим занимается, да, в скверах с парнями… И я из этого района, пытался он вставить, ничего такого не знаю, сам впадал в бешенство, называл их лгунами! Но Люба бесцеремонно называла имя кого-нибудь из его сверстников… Иди, спроси у него, раз не веришь… И на работу к ней ходила выведывать, что да как, там тоже намекали: мол, вертихвостка… Просто возмутительно! Может быть, Матей спросит, почему его задевает вся эта клевета. Раз уж купается в нечистых удовольствиях, становится предателем и ничтожеством из-за женщины, не будет ли еще более волнующим, если она и в самом деле окажется такой? Не будет ли еще более сильной сладостная отрава? Но все же… он еще не пал так низко… Он пропадет из-за Кристины, но ему хочется верить, что она порядочная и совестливая девушка, что ценит его… Почему бы им не создать хорошую семью? Она такие слова говорит ему… так нежна иногда… В последнее время он начал действительно думать, что беспомощен, измучен и нуждается в ее защите… Да, верно, может быть, не чувствует себя мужчиной в полной мере, но с ней ему так уютно, ему даже кажется, будто до сих пор не по своей воле пыжился – ведь он худенький, непредставительный, разве ему подходит роль сильного мужчины?

Поделился с одним другом, тот не понял его. Не бойся, сказал, не потеряешь свое добро, женись на ней, твои уступят, куда денутся! Тогда решил придти к Матею, потому что… ясно почему, а также и потому, что он последняя жертва Стефана и Любы. Уйти от них? Уже третий раз мешают ему жениться, унижают его, называют „потаскухой" каждую его девушку… А это так ужасно! Лучше бы его вовсе не рожали! Каждый раз везут его в отцовскую деревню, пытаются сосватать ему кого пострашней, забытую богом какую-нибудь, лишь бы для работы годилась… Для работы, причем для безропотной. Какая настоящая девушка сможет жить в их семье? Хотя… кто знает… Он видит друзей детства, коллег… Вроде они и молоды, вроде волнует их то да се, а когда поженятся, начитают помаленьку походить на его родителей. Копят, покупают, экономят, озлобляются… Что посоветует ему Матей? Может, он хочет сперва увидеть ее?

25

Все началось сначала. Усевшись на веранде, в кругу тишины и солнечного тепла, Матей ощущал, как и на самом деле возвращается первый день, чтобы снова освободить его, возвращается еще более доброжелательный и упоительный. Жара, он разделся до пояса. Прошли часы. (Граница между его кожей и окружающим медленно размывается, он теперь – и Матей, и часть тишины.) Превращенный во что-то иное, он обретал… четвертое измерение.

26

На следующий день ему не показалось странным, что к дому идет Стефан. И изменившаяся походка хозяина не была для него неожиданностью. (Неуверенно, сутулясь, он как будто продирался сквозь невидимый густой кустарник.) Матей провел исключительно спокойную ночь, добрые предчувствия пели ему колыбельную.

Стефан поскользнулся, наступив на яблоко, нога поехала по бетонной плитке в поисках опоры; в воздухе возник образ тяжести и бессилия, он напомнил о загипсованной ноге режиссера. „Что я сказал Василу, еще до того, как он поделился своей историей? Что я останусь тут, и случай мне поможет…"

Хозяин кое-как добрался до веранды.

– Как дела, – произнес он сразу, словно автомат, заряженный определенными звуками, – как сценарий? Уже заканчиваешь?

Матей развел руками.

– Эти дни не работал.

– И почему… может, переживаешь? Разреши, я поднимусь, хочу сказать тебе кое-что хорошее.

– Разумеется.

Режиссер сидел некоторое время не шевелясь. С каким трудом он прежде вытягивал из Стефана каждое слово! Как будто тот жевал свои собственные зубы и злобно выплевывал их на землю…

…итак, сели они с Любой, чтобы пересмотреть свое решение насчет Матея, подумать, не поспешили ли, может, оно не обосновано, и пришли к единодушному мнению оставить его на некоторое время, то есть насколько он пожелает… Фразеология отчетного доклада… – В первый момент по привычке оцепенел от ее торжественности. Потом ему стало смешно: его убеждали самым серьезным образом, что… общественная справедливость сейчас исправляет случайную ошибку… Люба и Стефан принимали решение не как семья, а как чьи-то представители и… какую другую возможность оставляли они ему, кроме как поблагодарить их?

– Да и когда у нас будет время отдохнуть, – продолжал хозяин, – посидеть здесь, сам видишь… Второго такого мученика, как я, нет.

– Да кто же заставляет тебя беспрерывно работать? Кто тебя гонит, принуждает? Что за неотложные дела такие? Ничего плохого не случится, если прервешься и поедешь отдыхать. Никто не пострадает. Думаю, ты не уезжал из Софии многие годы, отпуск проводишь – плитки выкладываешь, штукатуришь…

Стефан не смотрел на него, но Матея нельзя было ввести в заблуждение. Ощущение невозвратимости, уверенность, что каждым своим словом он готовит себе приговор, стиснули на мгновение его грудь тугой петлей. (Только срок исполнения приговора оставался неизвестным.) Но он знал, приговор будет вынесен рано или поздно. Теперь они уже не говорили только о личном, обобщали: „В моем лице ты обидел…" – мог сказать Стефан, а он мог ответить: „В моем лице тебя обвиняют…"