Дом, в котором живёт смерть - [67]

— По пути сюда, — подхватила Пенни, — ты мне рассказывал о вчерашнем дне. А как насчет прошлой ночи? Я понимаю, что не должна проявлять столь неприличное любопытство, но ничего не могу поделать. Какой-то неизвестный человек напал на бедного Дэйва и убежал. И что случилось потом?

— Почти ничего, как я уже пытался рассказать тебе. Лейтенант Минноч загорелся какой-то идеей, которую не стал объяснять, но сказал, что сможет рассказать о ней сегодня, когда будет совершенно уверен. Он был не единственным. Дядя Джил, с его великими идеями — они, по его словам, направлены в разные стороны, — тоже ничего не пожелал объяснить, пока не будет совершенно уверен. Собираясь сегодня увидеть тебя, Пенни…

— Только не говори, пожалуйста, что ты тоже не уверен!

— Прости, я и не собирался…

— Конечно, не собирался! — заверила его Пенни. — Я… я заехала в Холл вчера днем, как раз перед нападением на Дэйва. Но заходить не стала. Должно быть, я испугалась, хотя была привязана к Серене, да и Дэйва люблю. Но я не могла!

— Нет никакой причины, по которой ты была обязана это делать. Тем более что есть и сегодняшний день.

— Да, я решила не вести себя больше как испуганная кошка! В тот день, когда я не вышла из машины, ты настаивал, что я должна оставить ее здесь и ехать в город вместе с тобой. Ты же знаешь, что мог и не проявлять такую властность. Я сделаю все, что ты попросишь — и когда бы ни попросил. Но вот теперь мы здесь, и что мы будем делать?

— Сначала, Пенни, надо подробно вспомнить события последнего вечера. Доктор Куэйл ушел. Продолжая что-то бормотать про себя, ушел и лейтенант Минноч. Катон уговорил дядю Джила и меня что-нибудь перекусить. Когда мы покончили с едой…

Сейчас, когда над ними было чистое синее небо понедельника, 25 апреля, Джефф четко вспомнил предыдущий вечер и дядю Джила в трапезной.

— Доктор Куэйл, — сказал дядя Джил, — высоко оценил смелость и присутствие духа Дэйва Хобарта, сказав, что Дэйв очень напоминает своего отца. Это точное определение. Мой покойный друг всегда обладал присутствием духа и безупречной смелостью. И насколько я знаю, всю жизнь он боялся только одной вещи.

— Какой же?

— Он боялся высоты, — сообщил дядя Джил. — Харальд мог летать на самолетах, потому что в них привязывали к креслу. Но он не мог заставить себя пройти по краю провала, даже самого неглубокого.

— Это важно?

— Если ты напряжешь зрение и память, Джефф, я думаю, ты сочтешь это очень важным. Завтра, отложив в сторону все другие занятия, кроме дела Хобарта, я собираюсь заняться двумя своими линиями расследования. Какая у тебя программа?

— По приглашению анонимного автора письма нанести визит в дом номер 701б по Ройял-стрит. Удастся ли мне найти там что-то интересное?

— Возможно. По крайней мере, не исключено. Кажется, припоминаю этот дом, — ответил дядя Джил, — и довольно любопытную личность, которая обитает в нем.

— Любопытная или нет, но есть ли в ней что-то опасное? Если я покупаю там табак, надо ли мне держаться настороже?

— Опасное, Джефф? Да нет, совсем наоборот! Этот старый… э-э-э… джентльмен не будет прятать дубинку в рукаве. С физической точки зрения с ним совершенно безопасно иметь дело.

И теперь, сидя за рулем «штутца», который в этот теплый день понедельника оказался на Университетской площади, Джефф смотрел на Пенни Линн.

— Итак, мы здесь. И теперь я не вижу причины, по которой не мог бы рассказать тебе об анонимной записке, полученной мной на пароходе. Так что слушай. В субботу вечером я проезжал мимо дома номер 701б. Естественно, заведение было закрыто. Зная, что тебе нравится, а что нет, я решил оставить машину здесь. И если ты не против вместе со мной зайти по этому адресу…

В белом летнем платье Пенни была само очарование. Она поспешно выбралась из машины и оказалась на тротуаре рядом с Джеффом.

— Конечно, с удовольствием, Джефф! Кажется, ты говорил о табачном магазине?

— Владелец называет его табачным диваном, и для меня это название связано лишь с… — Джефф помедлил. — Если бы только я мог понять хоть малую часть того, что происходит, и доказать, что я не так туп, как, должно быть, выгляжу!..

— Что бы ты ни сказал, ты вовсе не выглядишь тупым. — Пенни состроила гримасу огорчения. — Просто слишком много тайн, правда?

Пока они пересекали Кэнал-стрит и шли к югу вдоль границы Старой площади, Джефф молчал.

— Все это становится все более бессмысленным, — сообщил он, — каждый раз, как мой драгоценный дядюшка выносит какое-то суждение, которое, по его мнению, должно просветить меня. Прошлым вечером, когда дядя Джил покидал Холл, это был едва ли не окончательный приговор.

— Какой именно?

— «Кое-какие даты, Джефф, имеют очень большое значение в этом деле. Одной из самых важных может оказаться 1919 год, когда рассматриваешь его в связи с настоящим временем». — «Какое отношение 1919 год, — сказал я, — может иметь к сегодняшним событиям? В 1919 году я уехал за границу, чтобы писать, но ты же имеешь в виду не ту важную роль, которую этот год сыграл для меня?» А дядя Джил, уже полностью войдя в роль пророка, сказал: «Это было важным решением для тебя и, может, окажется еще более важным для кого-то, чьи планы были далеко не столь невинными. Я хочу сказать, что сегодня они принесут конечный результат».