Дом у скалы. Все остальное — декорации - [3]

Филип улыбнулся, и, накрыв ее руку своей, немного грустно сказал:

— Знаешь, иногда мне кажется, что вся наша жизнь состоит из боли. Возможно, без нее наше существование стало бы пресным, скучным и однообразным. Мы любим страдать. Если страдать не из-за чего, мы сами придумываем повод. Мы просто не можем обойтись без этого. — Он усмехнулся. — Ты боишься возможных переживаний и в качестве самозащиты создаешь их себе сама?

Ольга улыбнулась.

— Я позвонила вчера, — призналась она. — Все-таки решилась. Он не взял трубку. Он вообще-то так делает время от времени, не отвечает на звонок. Но я думала, раз он сам просил приехать… И по голосу мне показалось, что он и вправду хотел этого. Обрадовался… — она немного смутилась. Филип закатил глаза. Прямо как маленькая, честное слово.

— Ну, так позвони еще и все выясни. Мне кажется, Игорь при всех его недостатках, человек очень обязательный. И, наверняка, он не станет прятаться от разговора, и просто не брать трубку, по крайней мере, в данном случае. Он как раз из тех людей, кто умеет отвечать за вои слова и поступки.

— Я звонила, — она потупилась. Признаваться в собственных слабостях было нелегко, неловко и не слишком-то приятно. — Сегодня, с утра. Чувствую себя, если честно, просто дурой, — в ее голосе прозвучали злость и обида. Она даже надулась, и вправду совсем как маленькая девочка. Филип развеселился.

— Ну-ну. Расслабьтесь, больной. Мне, Вашему психиатру, Вы можете рассказать все, что угодно. Не нужно стесняться и вести себя как обманутая старшеклассница, или наоборот, нервозная, престарелая старая дева, — улыбнулся он. Ольга тоже улыбнулась.

— Я отправила ему сообщение и решила, что больше не буду звонить. Пусть теперь сам звонит, если хочет. Все. Я тебе все рассказала. Доволен?

— Ну и хорошо, что звонила, и что сообщение отправила, — успокаивающе сказал Дворжский. — Чего ты так нервничаешь? Оль, в жизни может быть все, что угодно. Мало ли какие у него там обстоятельства…

Он сделал широкий жест рукой, как бы желая показать, сколько всевозможных вариантов разнообразных обстоятельств, которые могут, помешать человеку, ответить на телефонный звонок можно предположить.

— А вы с ним общаетесь? — спросила Ольга.

— За то время, как он покинул пределы нашей прекрасной страны, мы созванивались, наверное, всего пару раз. Во время последнего разговора я ему сообщил, что ты от меня ушла, — ухмыльнулся Филип. — Пошла своей дорогой, бросила меня, своего доброго работодателя, наивно доверившегося тебе, можно сказать, на произвол судьбы. Разбила мне сердце, коварная женщина.

— А он, что? — улыбнулась Ольга. Филип пожал плечами.

— Ничего. Он ничего не сказал, и я решил не лезть. Слишком вы для меня сложные. Да и для самих себя, тоже. Я человек простой. Поэтому решил держаться в стороне от ваших этих непонятных взаимоотношений, напрямую граничащих с одной из областей психиатрии.

— Нам, как нормальным людям не интересно, это точно. Скукотища. Нам трудностей да терзаний подавай, — грустно улыбнулась она.

Принесли десерт. Дворжский хитро посмотрел на Ольгу.

— То, что ты заказала, едят вон той маленькой вилочкой. — С видом обладателя герцогского титула он указал на нужный столовый прибор. Ольга скорчила ему рожицу.

— А я уж думала влезть в тарелку руками. Спасибо, что не дал мне опозориться.

— Да, мне не трудно. В качестве скромной благодарности, можешь просто при обращении ко мне добавлять — сир.

— Непременно, Ваше королевское, только так теперь и буду к Вам обращаться. Жаль, больше вместе не работаем. Заказчикам бы понравилось.

Дворжский пожал плечами.

— Может, со временем, все бы привыкли и стали обращаться ко мне именно так, — ухмыльнулся он.

— Мне всегда было интересно, как вышло, что такой утонченный аристократ подружился с таким человеком, как Северцев? — покончив с десертом, спросила Ольга. — Учил его, какой вилкой нужно есть?

Филип горделиво распрямил плечи и надменно взглянул на нее.

— Вот и не угадала. Мы с ним подрались.

— Подрались?! — она изумленно посмотрела на приятеля. — Мистер светские манеры, оказывается еще и драчун! Какой, Вы, сир, разносторонний человек!

Ольга развеселилась. Трудно было даже представить, как Филип дерется с Северцевым. Трудно было вообще представить, что Филип с кем-то дерется. Северцева в подобной ситуации представить было гораздо легче. Очень даже просто, если уж на то пошло.

— Ни какой я не драчун. Но трудно не ответить, когда тебе со всей силы бьют кулаком в физиономию.

— Боже, и ты до сих пор молчал! Скрывал от меня, своей подруги, такие подробности!

— Да, решил припасти эту чудную историю на тот случай, когда на тебя нападет хандра. Видишь, как удачно угадал. Взял и развеселил тебя. Прямо светишься вся сидишь!

Она расхохоталась.

— Да я даже представить себе не могу вас дерущимися, при всей моей далеко не бедной фантазии. Ну, давай уже, не томи, рассказывай, что вы не поделили. Жажду подробностей.

— А ты, оказывается, кровожадная! Ладно уж, слушай, любительница кровавых историй. Все было довольно банально, можешь ничего такого себе не воображать. Возле одного ресторана, в котором у меня была назначена важная встреча, на которую, кстати, я из-за всей этой истории так и не попал, как только я остановился, в зад моей машины въехал автомобиль господина Северцева. Вышли из машин. У меня зад смят. У него перед. Начали выяснять, кто виноват. Он был пьян, начал орать, размахивать руками, угрожать, — Филип усмехнулся. — Ну, я тоже вышел из себя. Он разбил мне нос, я, хоть и не такой заядлый любитель побоксировать, при любом удобном случае, но на эмоциях, тоже съездил ему по физиономии. Отношения мы выясняли очень громко и, вероятно, чересчур уж эмоционально. Приехала полиция, растащила нас. Успокоила. Меня быстро, Игоря, чуть подольше успокаивали, — хохотнул Филип. — А месяца через полтора на одном мероприятии мы с ним столкнулись, можно сказать, нос к носу.