Дом у скалы. Ангел, который меня оберегает - [45]

— Так, узнайте все про этого погибшего российско-латышского подданного, — распорядился Прохоров. — Ты, Бобров, как главный покоритель женских сердец на международном уровне, позвони родственнице Данионитаса. Может божий одуванчик тоже не останется равнодушна к твоим чарам и поведает, что-нибудь интересное о племяннике.

Разговор с теткой убитого латыша, которая, кстати, прекрасно говорила по-русски, не дал никаких результатов, кроме того, что Бобров, едва не сорвал голос. Старуха была абсолютно глуха, и Боре приходилось орать на все управление. Сотрудники посмеивались, слыша, как надрывается их коллега, пытаясь добиться того, что бы девяностодвухлетняя дама поняла, что он ей говорит.

Она сообщила, что Петер всегда был очень хорошим мальчиком. Часто ее навещал. Очень жаль, что он уехал. И, что умер, конечно, тоже очень-очень жаль. Она ведь еще прекрасно помнит, как держала его на руках, совсем маленьким. Спустя двадцать минут бесполезного разговора, когда Боря уже мечтал только о том, как поскорее распрощаться со своей собеседницей, которая оказалась весьма разговорчивой и успела, заодно, сообщить обо всех своих родственниках, а не только о дорогом племяннике Петере, старушка вдруг спросила: «А, Вас не затруднит передать Петеру, что бы он как-нибудь навестил меня. Мы очень давно не виделись. Он, наверное, уже совсем большой». Боря, заверил, что непременно постарается выполнить ее просьбу и быстренько распрощался со старушкой.

В следующие двадцать минут, только ленивый не отпустил, какую-нибудь шуточку, по поводу удачных переговоров с выжившей из ума родственницей жертвы.

Погибший в аварии гражданин сразу двух государств, Артемов Вячеслв Игоревич до переезда в Латвию, ровно за полгода до своей гибели, проживал в одном дворе с Виктором Комаровским. С самого детства. Прохоров почувствовал, как в голове застучали молоточки, задвигались невидимые шестеренки. Мысли проносились с невероятной быстротой, и расплывчатая картина начала, наконец, складываться в нечто вполне конкретное. Не хватало всего нескольких отдельных кусочков.

Дав распоряжение выяснить информацию насчет одного из таких недостающих кусочков, Прохоров закурил, прокручивая в голове все еще раз.

— Иван Степаныч, — Валера Шерстюк заглянул в кабинет и улыбнулся. — Не знаю, как Вы догадались, но Комаровский в это время действительно был в Латвии. Приехал за три дня до аварии.

— Позови ко мне нашего великого переговорщика, срочно, — приказал Прохоров.

— Звони своей приятельнице из латвийской полиции. Нужно еще кое-что узнать, — сказал Прохоров, явившемуся через пару минут Боброву.

— Честно говоря, я подозреваю, что она прекрасно понимает русский, — ухмыльнулся Боря. — Просто из вредности делает вид…

— Да хоть на эфиопском, пусть разговаривает, лишь бы информацию сообщила, — буркнул Прохоров. Не время было обижаться за нежелание общаться на «великом и могучем». — Звони Казанова-международник.

«Почирикав», с явно обрадованной очередным звонком обаятельного русского, латышской полицейской, Бобров получил всю необходимую информацию.

Накануне того дня, когда произошла авария на дороге в пригороде Риги, в самой столице было совершено ограбление и убийство. В своем доме был убит ювелир, работавший над огранкой партии бриллиантов, принадлежавших какому-то богачу, имя которого латышка не пожелала открыть даже очаровавшему ее Боре. И не просто каких-нибудь там бриллиантов, а крупных и очень-очень дорогих. Преступников не нашли, камни, естественно, тоже. Латвийская коллега неприминула напомнить, что если у российской полиции появится какая-то информация по этому делу, то камушки латвийские и российские коллеги, сразу должны поставить, обо всем, что удастся узнать, латвийскую сторону в известность.

Еще Бобров, по указанию Прохорова, попросил прислать заключение о смерти российского гражданина и отчеты, составленные на месте аварии и полицией и медиками. Естественно заверив, что со своей стороны он и его коллеги приложат все силы и будут сообщать любую информацию, касающуюся бриллиантов, если таковая появится.

— Еще пару раз побеседуешь, и придется тебе на ней жениться, — ухмыльнулся Прохоров. — А баба не промах. То нам ничего говорить не хотели, а как у них свой интерес появился, так сразу вспомнили, что мы коллеги и, что обязаны их в курсе дела держать, капиталисты несчастные.

Спустя полчаса пришло свидетельство о смерти, полицейский протокол и отчет медиков со скорой. Когда с помощью очередной хитроумной программы полученные документы были переведены на русский, Прохоров отправился в лабораторию.

— Иван, сегодня не получилось закончить… — развел руками Таладзе. Но Прохоров, даже не обратив внимания на слова грузина, протянул ему принесенные бумажки.

— Вахтанг, это крайне важно. Посмотри. Что ты можешь сказать?

Таладзе пробежал документы.

— Человек умер. Что ты хочешь услышать? — немного удивленно спросил он.

— Получивший, такие травмы мог выжить? — Спросил Прохоров.

Таладзе пожал плечами.

— Теоретически мог. Но не выжил. Организм не выдержал. У него легкие перестали работать. Асфиксия.

— А такое может быть в результате аварии?