Дом у озера - [89]

Ждать пришлось в комнате с несколькими пластиковыми стульями и столами. Покрывавший пол линолеум в нескольких местах протерся почти до дыр. Комната не проветривалась, окна не открывались, и духота стояла страшная.

Кейт села за стол, достала блокнот, карандаш, положила перед собой, подровняла и иронично улыбнулась:

— Ты только не думай, что я нервничаю.

Кэлли улыбнулась в ответ:

— Не беспокойтесь. Здесь все нервничают.

Через несколько минут привели ее мать. Кейт торопливо поднялась — ножки стула противно царапнули по полу. Кэлли осталась сидеть, положив руку на спинку стула. В груди бушевал ураган самых разных эмоций — злость, неуверенность, тревога, надежда, печаль, — но она держала их все в узде и ничем не выдавала смятения.

— Привет, — сказала она и лишь затем встала.

— И тебе тоже, — ответила мать, скользнув по ней безразличным взглядом. — А ты похудела.

— На день рождения потеряла сознание и едва не умерла, — пожала плечами Кэлли и тут же укорила себя за несдержанность. Зачем? Ей ведь нет до нее никакого дела. — У меня обнаружили резистентность к инсулину. Дальше — диабет второго типа.

Мать смотрела на нее все так же равнодушно.

— Не надо было так разъедаться.

После такого вступления было уже, конечно, не до нежностей. Ни обниматься, ни улыбаться не тянуло. Они давно перестали притворяться, будто их что-то связывает. Мать, как и предполагала Кэлли, сидела с каменным лицом. Другое дело Кейт. Ее реакция интересовала Кэлли куда больше. Люди, впервые встречавшиеся с Соней Ивэнс, бывали обычно поражены ее хрупкой красотой. Просто Рене Зеллвегер с номером на спине тюремной рубашки.

Кейт, хотя и видела уже плохенькую фотографию Сони и знала, чего ожидать, не стала исключением, но скрыла удивление под приветливой улыбкой.

— Миссис Ивэнс, я — Кейт Ливингстон. Давно хотела познакомиться с вами.

Миссис Ивэнс побарабанила пальцами по столу.

— Почему?

— Главным образом из любопытства. — Кейт откинулась на спинку стула. Втирать очки, делать вид, что ее привело сюда исключительно сострадание, она не намеревалась. — А еще потому что собираю материал для статьи. Надеюсь, вы мне поможете и расскажете о том, как жили с Кэлли.

В темных глазах Сони мелькнуло недоверие.

— Для какой статьи?

— Для журнальной. Статья будет напечатана в «Вэ-нити фэр» в следующем году.

— Так вы репортер?

— Журналист-фрилансер.

— А если мне не хочется ничего вам рассказывать?

Кейт сложила ладони домиком, став похожей на чопорную даму в церкви.

— В таком случае мне придется ограничиться судебными архивами и впечатлениями самой Кэлли.

— А, так вы собираетесь писать беллетристику.

— Простите? — Вопрос, пусть и облеченный в вежливую форму, прозвучал вызовом.

— Свидание закончено. — Соня Ивэнс поднялась, презрительно поджав губы. — Мне нечего вам сказать. Ни одной, ни другой.

И Кэлли вдруг поняла — эта особа никогда и не была ей матерью, и Кейт гораздо ближе к тому, что вкладывают в это понятие. Всю жизнь она ждала и надеялась, что когда-нибудь ее мать станет тем, чем Кейт стала всего лишь за одно лето. Теперь Кэлли осознала, что пыталась найти опору в пустоте, в своем представлении о том, какой должна быть мать. Какая глупость! Все равно что ловить дождь в ладони. Если на кого и опираться, то только на Кейт. Кейт — настоящая. Вот только долго ли это продлится?

Секунду Кейт молчала. Кэлли испугалась. А если Кейт скажет сейчас, что хочет взять ее в свою семью? Они уже говорили об этом и сошлись на том, что ничего не сообщат Соне, пока Кэлли не примет окончательного решения. Только бы Кейт не забыла, о чем они условились.

Кейт сдержанно улыбнулась. Взяла со стола блокнот и карандаш. Поднялась.

Надзирательница уже шагнула к заключенной, чтобы проводить ее в камеру. Но мамочка сказала еще не все.

— Она вас обманет, так что будьте настороже. Эта девчонка родилась лгуньей и обманщицей. Она обманет вас, как обманула меня, и вот тогда-то мы и увидим, кто из нас добродетелен.

— Не желаете объяснить? — спросила Кейт.

— Сами все узнаете.

Надзирательница взяла ее за руку и повела к двери.

— Спросите у нее. Спросите, как она сбежала из последней семьи. Спросите, почему они даже не пытались ее найти.

Глава 30

Летние штормы тревожили озеро редко — виновниками перемены погоды чаще случались горы. В последние дни августа природа наконец вспомнила о приближающейся осени и прислала предупреждение. С запада надвинулись хмурые облака, воздух затуманился, по горным коридорам пронеслись, завывая, ветры. Остановившись перед окном, Кейт смотрела на озеро, вспенившееся под косыми завесами дождя. Хорошая буря — это всегда драма — таинственный, приглушенный свет, тяжелый, давящий воздух, рвущий кроны ветер, хлещущий по крыше дождь. Конечно, тихий, безоблачный летний день — чудесная картина. Но в такой вот погоде было свое очарование, очарование величия и силы, находившее отклик в меланхоличной стороне ее натуры и странным образом унимавшее душевное волнение.

Ветры с гор выхолодили дом, и Кейт развела огонь в дровяной печи и весь день работала при свете танцующего за янтарной дверцей огня. Сидевший за тем же столом Аарон сначала рисовал мудреные карты какого-то воображаемого острова, потом играл в солдатиков, проводя свою армию по спинкам стульев под огнем противника. Время от времени Кейт отрывалась от работы и задумчиво наблюдала за сыном, ничего не говоря, не вторгаясь в его фантазии. Солдатикам под командованием Аарона приходилось нелегко. Как, впрочем, и всегда.