Дом Туситалы - [9]

— Рану? — удивился Матаафа. — О чем говорит Аолеле[12]? И он показал ей свою совершенно чистую ладонь, с едва заметными признаками крови.

— Заколдованный дом! — закричал Сими. — У великого Сочинителя Историй и такой несчастный дом! Ничего не получается! Ничего!

Туситала встал и поклонился Матаафе:

— Прошу простить великого вождя, что в моем доме…

— Позволю себе перебить Сочинителя Историй, — вздохнул Матаафа, — твои слова продиктованы доброй душой, но они не истинны. Туситала ни в чем не виноват. Мой народ стал очень злым. — Матаафа снова подошел к окну. — Хочу просить Сочинителя Историй об одном: пусть мои воины запрут этого выродка в одном из твоих сараев. Завтра на рассвете мы уведем его в лес и там казним. Я не могу осквернять казнью дом Туситалы.

— Жаль, — вздохнул Генри, — признаться, любопытно было бы поглазеть, как казнят на Самоа. Впрочем, если вы пойдете недалеко, я бы напросился с вами.

— Нет! — снова закричал Сими. — Я не могу умереть, не сделав того, что приказал великий Лаупепе!

Пока воины Матаафы тащили Сими в сарай, он продолжал кричать.

Фэнни подошла к Матаафе, взяла его за руку:

— Матаафа не может сейчас уйти, правда? Если ты уйдешь, получится, что Матаафа больше не верит нашему дому. А наш дом этого не заслужил. Пойдемте в сад, там все накрыто. Мы пообедаем вместе, и тогда уход Матаафы не будет похож на обиду.

— Аолеле мудра. У Туситалы мудрая жена, и я повинуюсь.

…Ночью, заманив одного из воинов Матаафы в сарай, Сими оглушил его выдранной из стены доской и убежал из плена. Искать его в самоанских лесах было занятием бессмысленным.

Глава седьмая

в которой вновь появляется Джон Сильвер

Снова кто-то настырный и злой выжимал его легкие, выдавливал из них кровь, и вот она уже хлынула горлом, и зеленый самоанский день снова канул в темноту. Приступ затягивался. Сплошная черная стена стояла перед глазами Туситалы, долгая тупая боль властвовала над ним.

Но вот в темноте обозначилось красное пятно и одноногий человек в просторном пурпурном плаще предстал перед Туситалой.

— Это ты, Джон Сильвер? — прохрипел Туситала. — Мне было так больно в этот раз. Скажи, это конец? Ты пришел за мной?

— Сдается мне, еще не время, создатель. Я пришел напомнить о себе. Я пришел поговорить.

Фэнни увидела, что Луис наконец-то стал шевелить губами, и успокоилась. Ей казалось, что, когда он ведет эти неслышные разговоры, боль отступает.

— Сильвер, мне кажется, я уже спрашивал тебя об этом, но ты так и не ответил, почему вестником болезни, человеком, который ведет со мной эти кровавые разговоры, стал именно ты?

— Неужели до сих пор не понял, создатель? Я — твое проклятие, — усмехнулся Сильвер.

— Ты, созданный мной, — мое проклятие? Как смешно… — Туситале показалось, что он засмеялся.

Стоящие вокруг кровати услышали слабый стон.

— Аолеле, Туситала шевелит губами и стонет, Аолеле, помогите ему! — Фаума была готова разрыдаться.

Фэнни оставалась совершенно спокойной.

— Мы столько пережили приступов, Луис, и этот переживем, правда?

Но Туситала ничего не ответил жене. Он разговаривал не с ней.

— Знаешь, о чем я думаю, Сильвер?

— Знаю, — ответил одноногий моряк.

— Я думаю о том, что всю жизнь занимаюсь, в сущности, только одним — разговорами. На бумаге или воздух сотрясая, все одно — говорю. А деревья, между прочим, растут вне зависимости от наших слов. И океан шумит так непонятно. Думаешь, есть слово, которым можно описать разноцветный закат над океаном? Зачем я говорю, Сильвер? Зачем?

— Сдается мне, твое ремесло строительное, — ответил моряк. — Ты строишь дом. В нем поселятся без тебя, и обживут его без тебя… Твое дело построить…

В гостиную вбежал Генри.

— Вы слышали новость? — крикнул он с порога. — Война началась! — Посмотрев на Туситалу, Генри добавил почему-то шепотом: — Улучшений нет?

— Значит, война? — вместо ответа спросила Фэнни.

— Ты красиво говоришь, Сильвер, — вздохнул Туситала.

— А еще я скажу тебе, создатель: ты снова отвлекаешься, а время идет. Солнце поднимается каждое утро, но каждый вечер его поглощают воды океана.

— Этот факт мне известен, — усмехнулся Туситала. — Только ты не можешь увести меня прежде, чем я закончу «Гермистона»? Не можешь, правда? Скажи, Сильвер…

Генри Моор нервно вышагивал по гостиной.

— Я предупреждал Луиса, — сказал он. — Если люди решили воевать — их никто и ничто не остановит. Кстати, Фэнни, я как раз хотел с тобой посоветоваться: какие товары самые ходовые во времена битв?

Минуту, наверное, Фэнни молча смотрела на Генри, потом сказала:

— Я прошу тебя об одном: не сообщай ему сразу обо всем этом. Такая новость может убить Луиса…

— Я напомнил о себе — я ухожу. — Как бы в подтверждение своих слов Сильвер скрипнул костылем. — Но помни, создатель, скоро склянки на твоем корабле пробьют в последний раз.

Сильвер усмехнулся. Красный плащ его развевался, казалось, он стоит на палубе корабля. Он отвернулся от своего создателя и ушел в темноту. Долго еще в тишине скрипел его костыль, а в темноте светилось красное пятно. Но вот оно погасло, и Туситала открыл глаза.

…Как только началась война, Стивенсоны открыли госпиталь для туземцев, и почти все свое свободное время Фэнни проводила там.