Дом толерантности (сборник) - [6]

Забавнее других оказался рассказ Алексея Константиновича. Попытка Зои, толкающей его в бок кулаком, сократить воспоминания о таежных происшествиях, либо умолчать детали, задевающие именинницу, закончилась провалом. Гости хохотали от души, лишь рассказчик изображал суровость на лице, и вместо смеха только глубокие вздохи вырывались из его груди.

– Повадились зверьки-бурундуки из нашей палатки еду таскать. Вечером Маша спрятала печенье в рюкзак. Утром проснулась… Долго слушала песни птиц (они на восходе солнца лучше всего поют), затем засунула руку в рюкзак, а там лишь крошки. Дулась Маша долго, ворчала, подозрительно смотрела на отца, на меня… Думала, кого отругать. Невдомек было, что в ее рюкзаке полосатый зверек похозяйничал. На следующую ночь спрятала булку с изюмом. Утром – вновь пропажа. И так всю неделю. Маша со мной сквозь зубы разговаривала. А я видел, как пара простодушных бурундуков обворовывает рюкзак: один залезает внутрь, а другой помогает вытаскивать добычу. И я решил проучить и простачка-зверька, и обидчивую Машу. Подкараулил воришку, когда тот проник в рюкзак, сразу закрыл его, обвязал веревкой и оставил до утра. Просыпаюсь. Смотрю, Маша развязывает рюкзак. Недовольная, настороженная… И вдруг на нее, прямо на грудь с диким свистом выпрыгивает какая-то бестия желто-охристого цвета. Крик был на всю тайгу. Маша ничком бросилась на траву и заплакала…. Я ее искренне пожалел.

– Совсем не так, – замахала руками Маша, – Никаких слез… Да, я испугалась, меня ужас охватил. На вас же бурундуки не бросались.

– Решила Маша проучить бурундуков, – продолжил Алексей Константинович в том же напряженном тоне, с серьезным лицом, пряча глаза от жалобного взгляда именинницы. – Она не раз ходила со мной и с моим псом-лайкой Верным на охоту. Подметила, что удача при выслеживании зверья во многом зависит от собаки. Учует Верный белку, куницу или бурундука, обнюхает воздух и к дереву. Подбежит, осмотрится и начинает лаять. Знак мне подает, там, мол, наверху, в кроне, добыча. Я подхожу, высматриваю белку и бац-ц, бац… Она готова. Однажды Маша подходит ко мне с Игорьком, нашим парнем, начинающим геологом. Тот повыше меня ростом, сухощавый. Оба настойчиво просят отпустить с ними на охоту моего Верного. Я догадался: Маша затаила обиду на бурундуков, посмевших запятнать ее репутацию, и потому подговорила Игоря устроить им бучу. Я, конечно, отпустил лайку с ними. К вечеру охотнички вернулись злыми. Они долго не могли понять, почему я поглаживал, похваливал собаку и смеялся над неудачниками. Маша пожаловалась. Собака, оказывается, часто подводила их к дереву, лаяла около него, но впустую, на нем никаких бурундуков не пряталось. И так каждый подход к дереву оборачивался пустым лаем. Не знали охотники, что лайка у меня умная и служит только хозяину.

Маша выслушала рассказ с детским дружелюбием. Все эти истории выглядели гораздо драматичнее, чем в его словах. Они иногда возвращались к ней из далекого прошлого и напоминали, как она, милое, юное создание, непристроенное в городе в летние каникулы, лазала с мужиками по тайге, облагораживала экспедицию работяг своим присутствием, а они постоянно подшучивали над ней. Но благодаря урокам дяди Алексея закалялся ее характер.

Мама после подобных экспедиций не узнавала дочь. Она взрослела на глазах. Не по годам появившаяся серьезность, сдержанность, рассудительность вызывали восторг не только у нее. Соседи говорили: «Вундеркинд!»

Сегодня мама тоже не удержалась и высказала пожелание:

– Мужики хитрые пошли, мечтают каждую девушку превратить в Жанну д'Арк. А мы, Машенька, должны просто уметь себя держать, быть красивыми и женственными.

– Правильно, – согласился Денис. – Девушке героизм не идет. Она должна быть простой и понятной.

– Вам так удобнее, – съязвила старшая сестра Лиза. – Легче на шею сесть, командовать, житейские проблемы на хрупкие плечи переложить.

– Главное, чтобы женщина была не умнее мужчины, – многозначительно заключил Алексей Константинович. И только он попытался расшифровать сказанное, как вновь получил от жены легкий толчок кулаком в бок.

Маша заметила, как нервничает Зоя, осаживает мужа. И тот нехотя смолкает, меняется, глушит в себе позывы внутреннего геройства. Ей стало обидно за добродушного охотника-учителя, хотелось защитить его от несправедливых нападок.

– Героизм женщин появляется там, где нет героических мужчин, – командирским голосом произнес экспромтом с лету выдуманный афоризм Николай Степанович. – И кто поведет под венец женщину, если она будет отважнее мужчины, и ее вечно будет тянуть на подвиги?!

Серьезные разговоры нарастали… Вызревало время для гитары. И отец почти намеревался взять ее.

Вдруг на улице послышался шум машин, громкий хохот людей.

Николай Степанович отодвинул длинную штору с широкого, вразмах, окна, и, зависнув над горшком с кактусами, выглянул во двор. На плечи ему навалилась Маша. Тускло освещенная детская площадка была заполнена большой группой суетливых парней, вылезших из машин с горящими фарами. Под окнами стоял старый «Мерседес». К его хозяину, одетому в мятые джинсы и серый джемпер, резко вытаскивающему из багажника сетки с продуктами, подтягивались другие молодые ребята. О чем ночная компания так азартно горлопанила, Николай Степанович расслышать не мог. Разобрался лишь в одном – кого парни признавали за старшего. Это был новый жилец их старого дома. Он видел его, кажется, утром, узнал по походке в развалку, черным усам, оттопыренным ушам.