Дом там, где ты - [47]

где ты научился готовить.

Дин сервирует две тарелки, зажигает свечу, у мамы стоит одна на столе, и приглушает свет.

– Романтик, – говорю я.

– Ты ещё ничего не видела.

– Это предупреждение?

– Нет. Это – обещание.

Я отвожу глаза от его пристального взгляда и вилкой отправляю кусочек курицы себе в рот.

Мои веки закрываются, пока я наслаждаюсь едой.

– Так, где ты научился водить машину? – спрашиваю я.

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ ▪ КНИГИ О ЛЮБВИ

HTTP://VK.COM/LOVELIT

– Я учился сам.

– Я врезалась в почтовый ящик, и моя мама отказалась учить меня. Мне пришлось брать

уроки. Серьёзно, ты сам учился?

– Серьёзно.

– Уточнишь?

Он ерошит свои волосы, делает глубокий вдох, положив свои руки себе за голову. Как только

опускает руки, он начинает.

– Я скитался по приёмным семьям с десяти лет. Одни были неплохие. Другие были, ну, они на

самом деле были плохие. Большинство моих приёмных родителей смотрели на меня, как на

зарплату. В последнем доме, где я был, мой приёмный отец был пьяницей. Он знал, что социальные

работники не приходят на дом после семи, поэтому он начинал пить в семь, пил до восьми и

становился жестоким придурком к девяти. Моя приёмная мать работала по ночам, а днём принимала

наркотики. Это была его забота накормить нас, но большую часть времени он забывал. Я был самым

старшим, поэтому я должен был заботиться о младших детях. Я также выдерживал его избиения. Я

бы не позволил ему прикоснуться к ним.

– Но ты был так молод, – я до недавнего времени боялась своего подвала.

– Да, но так как самому младшему ребенку было пять, у меня не было выбора. Когда мой

приёмный отец отключался на диване, я брал его машину и отправлялся в магазин. У меня было

немного денег от работы по дому. Моя приёмная мать давала мне пятнадцать долларов в неделю,

если она была в состоянии помнить. Я использовал эти деньги, чтобы купить нам еду.

– Какую работу по дому ты должен был делать?

– Убирать в ванной, пылесосить, вытирать пыль, стирать белье, готовить обед для других

детей. Так я научился водить машину и так я научился готовить. Убил одним выстрелом двух зайцев.

– Это ужасно.

Мы недолго помолчали, пока не закончили есть. Его жизнь кажется такой несправедливой.

– Как ты оказался на улице?

Мне кажется, что уже знаю, но мне хочется услышать это от него.

– Я больше не мог выдерживать побои. Слишком много для одного человека. Поэтому

глубокой ночью, когда моя приёмная мать была на работе, а мой приёмный отец был в отключке на

диване, я покидал в рюкзак всё–то немногое, что имел и был таков. Я никогда не оглядывался назад.

Он сжимает переносицу. Трудно понять, скрывает ли он гнев или боль.

– Это был самый эгоистичный поступок, который я когда–либо совершал.

– Почему?

У него не было выбора. Любой в его ситуации сбежал бы. Я бы сбежала. Или хотела бы

сбежать. Не думаю, что я была бы достаточно смелой, чтобы на самом деле сделать это.

– Я свалил. Я даже не попрощался.

– Ты также был всего лишь ребёнком. Ты сделал то, что должен был сделать. Ты не можешь

чувствовать вину за это.

– Возможно и так, но мне следовало сделать что–нибудь для них. Позвонить кому–нибудь. Я

могу только представлять, сколько раз он бил их, требуя объяснить ему, где я. Сколько синяков он

поставил им и сколько ожогов... – он давится словами и закрывает глаза.

Я поворачиваю его руку и провожу пальцем по круглым шрамам на его предплечье.

– Это он с тобой сделал?

– Я не должен был проходить перед телевизором, когда он смотрел футбол. Он пропустил

подачу. Наказанием для меня было стать пепельницей.

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ ▪ КНИГИ О ЛЮБВИ

HTTP://VK.COM/LOVELIT

Я содрогаюсь от одной лишь мысли. Боль, я даже не могу представить себе. У меня ещё

столько вопросов. Но я не спрашиваю в страхе, что он снова будет переживать эти муки. Вместо

этого, я опускаю свои губы и целую три круглых шрама на его руке, как будто это смоет годы

насилия. Сотрет всю боль и страдание.

– Нам нужно прибраться, – говорит он.

Я соглашаюсь. Говорить о прошлом неудобно и больно. Легче забыть. Кивая, я встаю, беру

тарелки со стола и несу их в мойку.

– Я мою, – говорит он.

– Нет, ты готовил. Устраивайся поудобнее на диване. Мы будем смотреть кино или что–

нибудь другое.

Он целует мою голову и оставляет меня на кухне. Я заканчиваю с уборкой и нахожу его в

гостиной. Он отдыхает среди больших подушек на диване, а пульт находится на его колене. Тот

непослушный локон покоится у него на лбу, и я борюсь с желанием подойти и отодвинуть его на

место.

– Я проверил Кати. Она всё ещё бормочет, – говорит он.

Он проверил Кати. Ещё один простой жест, который значит так много.

– Она всегда так делает, когда напивается в хлам. Веришь или нет, но когда она трезвая, то во

сне не издает ни звука.

– Я могу в это поверить. Где твой пакет со льдом?

– Моя голова чувствует себя прекрасно. Не волнуйся об этом.

«Адвил» должно быть действует.

– Дай посмотреть.

Он протягивает свою руку, а я всовываю в неё свою. Медленно, он притягивает меня к себе, и