Дом там, где сердце - [77]

Нельзя сказать, что эти люди стали ее семьей или друзьями. Все они оставались совершенно посторонними для нее, даже Локлейн. Он только что ей сказал, что в Барнакилле ей не место. Может быть, пришло время посмотреть правде в глаза. Мать и сестра всегда твердили ей, что надо быть более женственной, что ей следует выйти за человека, который будет ее опорой.

С Августином ей не повезло. Но разве она не сможет встре­тить кого-то достойного? Ей никогда не найти мужчину, ко­торого одобрили бы ее родители, если она останется здесь, в погрязшем в долгах, приходящем в упадок поместье. Но та красота, то счастье, которые она испытала здесь, светящиеся золотом дни, теплые страстные ночи..

Мюйрин покачала головой. Локлейн приходил и уходил, слов­но любовник-демон из поэмы Коулриджа. Она, наверное, его еще найдет, лениво подумала она, пока брела к конюшням.

Там все заулыбались и радостно ее приветствовали, но лица людей были изможденными. Вот что сделала с ними ее само­уверенность. Но кто-то же должен взять на себя ответствен­ность за спасение этих людей от верной гибели?

Мюйрин вернулась в контору и написала письма Нилу и отцу. В письме зятю она выразила сомнение в своей способности и дальше руководить Барнакиллой и сообщила о своем наме­рении обратиться за помощью к отцу под предлогом того, что неурожай картофеля привел к непредвиденным финансовым трудностям. Не было никакой необходимости признаваться отцу в том, что все это время она ему лгала.

Она приложила к письму Нилу свое послание отцу и напи­сала Энтони Лоури в Дублин, попросив его собрать все бумаги, необходимые для продажи Барнакиллы заинтересованным ли­цам, которые назначат за нее цену.

Она подсчитала цену, учитывая свой долг за закладную, а так­же то, сколько дел придется вести новому владельцу и какую сумму потребуется выплатить рабочим в качестве компенсации, если их выселят из поместья. Затем она подсчитала ренту и при­бавила ее к этой цифре. С тяжелым сердцем упаковав письмо в конверт, она тупо смотрела на него, лежащее на письменном столе. Она почти поддалась порыву его порвать, но в конце кон­цов решила, что не будет ничего плохого, если оно полежит до поры до времени.

Она вышла и привязала жеребенка Мисти и Брена к одной из повозок, загрузила в нее несколько живых фазанов, кроликов и по­росят. Продав их в городе, она купила немного продуктов на вы­рученные деньги. Затем уныло отправила письма и уже возвра­щалась к своей повозке, как вдруг увидела огромную коляску с четверкой лошадей перед гостиницей «Подкова». Она сразу же узнала герб Колдвеллов и вспомнила, что кузен Августина, Кри­стофер Колдвелл, как раз должен был вернуться из-за границы.

Ее догадки оправдались на следующий день, когда роскошный конный экипаж остановился у ее дома и развязного вида мо­ложавый блондин, несколько тучный и лысоватый, постучал в двери центрального входа.

Мюйрин, как раз проходившая мимо с огромным тюком шер­стяной ткани, которую она собиралась отвезти в город, увиде­ла человека, стоявшего на ступеньках и нетерпеливо постуки­вающего тростью по ноге.

– Добрый день. Я могу вам помочь? – окликнула она его. Молодой человек окинул ее взглядом, обратив особое внима­ние на ее темные волосы, повязанные платком, и на ее фартук.

– Конечно, можешь, красотка. Я приехал выразить твоей госпоже свои соболезнования, поздравления с Рождеством и все такое, но, кажется, никого нет дома.

Он обнял стройную талию Мюйрин и похотливо оскалился.

– Ты ведь будешь хорошей девочкой и скажешь хозяйке дома, миссис Колдвелл, что кузен ее бывшего мужа, Кристофер Колд­велл, приехал с ней повидаться?

Мюйрин попыталась отстраниться от него, но он не отставал от нее, пока наконец она не топнула ногой.

– Отпустите меня, сэр! И прежде чем вы сделаете еще один шаг ко мне, я хотела бы вам сообщить, что я и есть миссис Колд­велл. Так что пока вы окончательно не выставили себя дураком, предлагаю вам сохранять дистанцию.

– Ха-ха, хорошая шутка, юная леди, но этого не может быть, – презрительно усмехнулся он. – Ведь миссис Колдвелл, несомненно, одна из богатейших людей Шотландии. Как ты только осмелилась выдать себя за нее! Тебя следовало бы хоро­шенько отстегать за такую наглость, дерзкая девчонка, – сказал он угрожающим тоном, поднимая трость.

Мюйрин, заливаясь краской, подняла перед собой тюк, заго­раживаясь от трости. Будь она проклята, если позволит этой скотине, кузену Августина, ударить ее за то, что она сказала прав­ду, или за то, что отклонила его непрошенные ухаживания!

Не раздумывая, она выхватила у него трость и переломила ее об колено. Она была рада, что работа на свежем воздухе при­бавила ей сил, а злость сделала ее еще сильнее. Она швырнула обломки трости ему в лицо и, собирая ткань, направилась к повозке, сказав лишь:

– Вот что я думаю о применении силы, сэр. Кузен вы Ав­густина или нет, я хочу, чтобы вы убирались с моей земли, ясно?

Ее злость можно было сравнить только с его яростью, когда он выкрикнул:

– Посмотри, что ты сделала с моей тростью!

Он грозно направился к ней, схватил за плечи и разорвал лиф платья, когда она попыталась вырваться.