Дом там, где сердце - [76]

Но с холодной зимой пришла и болезнь, которая распростра­нилась по многолюдным коттеджам, словно лесной пожар. По всей Барнакилле люди начали умирать от тифа. Это были в основном люди из поместий Лоури и Коула, которые жили в худших усло­виях, чем старожилы. Но и коренных жителей Барнакиллы не пощадил тиф, от которого у больных перед смертью лицо стано­вилось черным, как зола, и от них исходил ужасный запах.

Разыгрался еще и возвратный тиф, от которого у больных желтела кожа. И когда многие начинали было поправляться, их вдруг снова поражало таинственное заболевание.

Поскольку болезнь распространялась, Эмма и Сэм закрыли школу и, несмотря на пылкие уговоры Мюйрин, уехали.

– То, что вы пытались для нас сделать, Мюйрин, было очень мило, но поскольку… – начала Эмма.

– Нет, я не верю в это! – кричала Мюйрин симпатичной молодой девушке. – Пожалуйста, останьтесь еще на несколько недель!

– То, что мы здесь съедаем, могло достаться другим. Не вол­нуйтесь, с нами все будет в порядке. Если все наладится, мы приедем, – пообещал Сэм. – Вы сделали все, что могли, Мюй­рин. Вы дали нам шанс, показали нам новую жизнь, которая могла бы стать и нашей тоже. Мы этого не забудем. Не думай­те, что все безрезультатно. Подвел только картофель.

Он крепко обнял ее на глазах у Локлейна. Сэм и Эмма вышли за двери кухни, в лютую метель, которая укрыла все вокруг белым одеялом.

У Мюйрин из глаз потекли слезы, и она задрожала.

– Ты их очень любила, – тихо заметил Локлейн. – А как вы встретились?

– Со мной был… э-э… несчастный случай на улице в Дубли­не, а они пришли мне на помощь. Они искали работу, и я при­везла их сюда, – невнятно пробормотала она, избегая взгляда его серо-стальных глаз.

– Несчастный случай? Надеюсь, не очень серьезный?

Мюйрин не ответила, а просто подошла к раковине и при­нялась качать насосом воду на суп для обеда, не желая больше возвращаться к этому разговору.

Поскольку болезнь распространялась все больше и больше, Мюйрин назначила нескольких женщин медсестрами, чтобы помогать больным в импровизированной больнице, которую она организовала, когда после смерти нескольких пожилых людей освободился целый большой коттедж, построенный летом.

– По крайней мере, если мы изолируем больных, то сможем хоть как-то предотвратить распространение болезни.

Локлейн не хотел, чтобы Мюйрин подвергала себя опасности заразиться, но она лишь пожала плечами и устало ответила:

– А какой у меня выбор? Им требуется уход. Будем надеять­ся, что мне повезет.

Локлейн наконец потерял над собой контроль. Она просто пренебрегала смертью, не задумываясь о нем и об остальных жителях Барнакиллы.

– Почему это всегда должна делать ты? – резко спросил он. – Почему кто-то другой не может выполнять самую гряз­ную, неприятную работу?

Мюйрин удивленно уставилась на него.

– Я должна сделать это сама. Я обязана быть на передо­вой. Люди никогда не станут доверять мне, никогда не станут воплощать в жизнь мои планы и идеи, если увидят, что я пытаюсь переложить работу на других или заметят при­знаки слабости. Почему ты все время стараешься уберечь меня? – резко спросила она, подбоченясь и раздраженно топнув ногой.

– Потому что тебе здесь не место, разве ты не видишь? Мюйрин тяжело опустилась на стул, не в состоянии понять его. Несмотря на все старания, она проиграла. Она никогда не сможет назвать это место своим домом, теперь-то она это знает. Даже Локлейн уверен, что она лишь теряет время в этой тщетной борьбе.

Они говорили об этом в октябре, и два месяца спустя, и она понимала, что он прав. Ей просто следует вернуться в Финтри, пока она не натворила еще что-нибудь. Но как же она будет скучать по озеру, по восхитительному пейзажу гор и лесов, которые величественно простирались у берегов озера Эрн! Как она может покинуть все это? Покинуть Локлейна?

– Спасибо за заботу. А теперь, простите, мне нужно по­стирать, – холодно сказала она, отворачиваясь от него.

Локлейн попытался остановить и обнять ее, но она укло­нилась.

– Мистер Роше, я попросила вас выйти. Вы что, глухой? Она посмотрела на него почти с ненавистью, и Локлейн, окончательно убедившись в том, что настал день, когда она больше не хочет его видеть, ушел.

Мюйрин оцепенела, а затем в несвойственном ей приступе злости стала с грохотом сметать на пол все пустые кастрюли.

Зачем это все? раздраженно спрашивала она себя, набрасы­вая плащ на темно-синее шерстяное платье. Приказав собаке оставаться в корзине, она вышла к картофельной плантации, в которой видела злейшего врага. Она бы победила, если бы не эта болезнь. Но теперь все ее усилия напрасны.

Она подошла к границе поместья, слушая скрип своих ботинок по недавно выпавшему снегу. Она наслаждалась спокойствием и тишиной лесов, восхищаясь высокими деревьями. Даже без листвы они смотрелись так величественно! Она дотронулась до стволов, прикоснулась к земле и пошла дальше по поместью – по пастбищам, к каменоломне, к конюшням, вдоль коттеджей. Ког­да она прошлась вдоль конюшен и вернулась к особняку, увиде­ла, как туда-сюда снуют рабочие, она задала себе вопрос: сможет ли она продать поместье и уехать отсюда?