Дом сна - [8]

Чернота окутала Сару, когда она осторожно открыла дверь комнаты. Чернота и тишина. Не было слышно даже дыхания Грегори. Сара собралась нащупать выключатель, но передумала. Вместо этого откашлялась и тихонько спросила:

– Грегори?

Тотчас зажегся ночник. Грегори, приподняв голову, смотрел на нее, и руки его были сложены на груди. Пижама, по обыкновению, застегнута на все пуговицы. Не успела Сара открыть рот, как Грегори заговорил – четко и бесстрастно.

– Я могу сказать тебе только одно, Сара, и я намерен сказать тебе это прямо сейчас, чтобы все произошло как можно быстрее и безболезненнее. Твое сегодняшнее поведение подтвердило подозрение, которое уже давно зрело у меня в голове. Подозрение, что ты, если говорить прямо, далека от образа той спутницы, с которой я хотел бы разделить остаток своей жизни. В связи с этим я считаю себя обязанным сообщить тебе, что с этого момента наши отношения прерваны. Я понимаю, что сейчас слишком поздно искать иные варианты ночлега, и потому дозволяю тебе разделить со мной кровать – на эту и только на эту ночь. Моя позиция по этому вопросу не подлежит пересмотру и теперь, когда я предельно ясно ее изложил, остается только напомнить тебе, что завтра мне предстоит долгая поездка на машине, и потому я рассчитываю, что ты предоставишь мне, хотя бы на вышеуказанном основании, ничем не прерываемый ночной… – на этом месте он выключил свет, – …сон.

2

На протяжении каких-то нескольких сотен ярдов город старался прикинуться морским курортом, изобразить из себя нечто похожее на место для отдыха. Между бульваром и пляжем стояли двадцать кабинок для переодевания, неряшливо выкрашенные блеклыми оттенками желтого, зеленого и синего. Палатка с мороженым и сахарной ватой. Шезлонги напрокат. Во всем этом чувствовались какая-то натужность и вялость. Затея выдохлась, не успев начаться. Отдыхающие приезжали сюда редко; комнаты в многочисленных пансионах пустовали круглый год – даже в то время, которое здесь маскировалось под разгар летнего сезона. Вот и сегодня, в этот теплый, чуть ветреный воскресный день на исходе июня, когда пакеты из-под чипсов безутешно шуршали вдоль оштукатуренных стен общественной уборной, а чайки меланхолично качались на тошнотворно вздымающихся и опадающих волнах, на пляже виднелись всего две фигуры. Девушка лет двадцати с длинными волосами густого угольного оттенка – она стояла в нескольких футах от кромки воды, скрестив на груди обнаженные руки, и смотрела в морскую даль. И женщина, лет на пятнадцать-двадцать постарше – она сидела на скамейке у пляжной кабинки, рядом лежало аккуратно сложенное пальто, а у ног стоял чемоданчик. Глаза ее были закрыты, лицо обращено к солнцу, изредка мелькающему меж облаков.

Девушка повернулась и побрела по гальке. Остановилась, нагнулась, подобрала камешек причудливой формы и уронила. Потом пнула банку из-под пепси, и стук заставил ее внезапно осознать, какой тихий сегодня выдался день.

Женщина постарше открыла глаза и оглянулась.

Скамеек на пляже было три: одна изуродована и покорежена до неузнаваемости; на другой спал мужчина средних лет с лиловым лицом и спутанной бородой, от его одежды пованивало затхлостью, в правой руке он сжимал банку с сидром повышенной крепости.

Девушке хотелось сесть.

Помешкав, она спросила:

– Вы не против, если я сяду?

Женщина улыбнулась, покачала головой и пододвинула к себе пальто.

На скамейке молча сидели две женщины.

Та, что постарше, очень устала. Весь путь от железнодорожной станции она проделала пешком, неся в руках чемодан. По дороге она обливалась потом и проклинала туфли, купленные всего две недели назад – теперь ей казалось, что они на полразмера малы. Добравшись до скамейки, женщина скинула туфли – на коже остались резкие красные вмятины. Она сгибала и разгибала пальцы, наслаждаясь свободой, пока не поняла, что девушка смотрит на ее ноги – пристально, почти завороженно. Женщина быстро скрестила ноги и спрятала под скамейку, подальше от глаз девушки. Она ненавидела свои грубые, мужеподобные ступни и широкие лодыжки; ненавидела выражение, с каким рассматривают ее ноги люди, особенно женщины, и особенно (как в данном случае) женщины, которые ей нравятся.

Смутившись, девушка перехватила ее взгляд и улыбнулась, застенчиво и виновато. Стало очевидным: разговор неминуем.

– Если вы ищете место для ночлега, – осмелилась заговорить девушка, – я могла бы вам помочь. Могу кое-что посоветовать.

– Да?..

Девушка назвала пансион неподалеку.

– А чем он отличается от остальных?

Девушка рассмеялась.

– Да ничем. Только тем, что им заправляет моя мать.

Женщина улыбнулась.

– Что ж, спасибо, но я не ищу ночлег.

– Просто я увидела ваш чемодан…

– Я уезжала, – сказала женщина. – И только что вернулась.

Из-за тона, каким было сказано это «я уезжала», девушка решила, что речь идет не об отпуске. Скорее – о ссылке.

– А, – сказала девушка. – Долгое путешествие?

– Две недели в Италии. Сан-Ремо. Очень славно.

Значит, она ошиблась.

– А живете вы здесь?

Вопросы начинали казаться женщине несколько прямолинейными. У нее мелькнула дикая мысль: вдруг девушка завязала беседу намеренно – чтобы, как говорится, «снять» ее?