Дом сна - [46]

В компании с ребенком Роберт осознал, что тропинка еще опаснее, чем отложилось у него в памяти. Время от времени он оборачивался и брал Руби за руку, помогая справиться с крутым уклоном или удержать равновесие на чересчур гладком камне. Однажды Руби все же оступилась, поскользнулась и упала бы вниз, если бы он ее вовремя не удержал, и хотя это происшествие, казалось, вовсе не испугало саму Руби, Роберт снова спросил себя, не превысил ли он свои полномочия, позвав девочку на пляж: может, они с Сарой взяли на себя слишком много? Для него это было совершенно новое чувство – ответственность (пусть временная и разделенная на двоих) за благополучие маленького и потому особо уязвимого человека. Сознание полного и безоговорочного доверия девочки пульсировало в нем, словно электрический ток; ощущение шокировало и удивляло.

Столь же удивительным было обстоятельство, от которого день виделся ему настоящей сказкой, – отсутствие Вероники. В местных школах начались каникулы, и большую часть недели Вероника и Сара добровольно приглядывали за дочкой смотрителей Эшдауна, мистера и миссис Шарп. Миссис Шарп недавно подрядилась убираться у кого-то в соседней деревушке, и за восьмилетней Руби требовался присмотр. Сара и Вероника брали Руби к себе в комнату, и пока одна трудилась за старым сосновым столом, склонившись над кучей бумаг или библиотечной книгой с изодранной обложкой, другая помогала собирать девочке мозаику, читала ей вслух, по-турецки усевшись на полу, играла с Руби в «снап» и «пелманизм»[33] или у окна с эркером, выходящим на океан, сражалась с девочкой в крестики-нолики на запотевшем стекле.

Правда, при этом Вероника пренебрегала своими обязанностями помощника режиссера в студенческой постановке «Карьеры Артуро Уи»[34]. И сегодня она решила, что больше отлынивать нельзя. Был май, четверг, и погода только что переменилась, вдруг стало тепло – как в самый разгар лета: ни малейшего дуновения, безоблачное небо своей густой синевой напоминало цвет в основании пламени. (Под конец дня Сара, нарушив долгое молчание, подняла взгляд и процитировала шесть слов из романа, который она читала: «след в песке, застывший, словно смерть» – и спустя много лет Роберт будет помнить эти слова, что пробуждали в нем ощущение того дня.) Роберт бездумно смотрел на эту синеву, когда услышал, как в дверь постучала Сара (он всегда знал, когда стучит Сара). Девушка стояла на пороге, держа за руку Руби. Сара спросила, не может ли он присмотреть за девочкой, всего часок, чтобы она дописала какую-то работу. Но Роберту и Руби с лихвой хватило этого часа, чтобы в деталях разработать план похода на пляж, и Сара предстала перед свершившимся фактом – вплоть до сандвичей, которые они сделали вместе, пока ничего не подозревающая Сара сидела наверху и вносила в свою работу последние штрихи. Поначалу она наотрез отвергла предложение, затем смягчилась, и, наконец, приняла его всей душой. Миссис Шарп оставила ей ключи от своего домика, одного из тех однотипных коттеджей, что загадочно стояли вдалеке от прочего жилья и в миле от Эшдауна, тесно прижавшись друг к другу. Именно там они взяли для Руби ведерко, лопатку и купальник, а затем отправились к краю обрыва, чтобы начать опасный спуск. К тому времени, когда они спустились, было уже полтретьего и, как и следовало ожидать во второй половине буднего дня, на пляже не было ни души.

Первым делом они разделись.

Как выяснилось, Руби из их троицы была наименее застенчива. Она смирно и безропотно стояла, пока Сара расстегивала ей платье и ловко помогала надеть сине-белый купальник. У Сары купальник был темно-синий, комбинированный, с низким вырезом на спине, он открывал (Роберт с неизменным стоном представлял себе) совершенные лопатки и демонстрировал ровный, без просветов загар. На ней была летняя юбка, длинная и просвечивающая – ее Сара снимать не стала. Старые плавки Роберту были малы. Он снял брюки, но футболку оставил, и вскоре понял, что допустил ошибку – даже немногих неприкрытых участков на теле Сары хватило, чтобы вызвать у него мгновенную эрекцию, которую ему пришлось скрывать, неловко ворочаясь с боку на бок и нелепо обернув бедра полотенцем. Глядя на его манипуляции, Сара со смехом поинтересовалась:

– С тобой все в порядке?

– Да. Все нормально.

– Просто у тебя какой-то беспокойный вид.

Сара взяла Руби за руку и повела ее к морю. Как только они отошли на безопасное расстояние, Роберт отшвырнул полотенце и с нескрываемой отвращением таращился на бугор своих плавок, пока тот не опал. Как он ненавидел и презирал этот дурацкий орган с его бесконечно предсказуемым поведением, с его неизменной, автоматической реакцией на стандартный ряд визуальных раздражителей. Должно быть, Сара все заметила, в этом нет никаких сомнений. Кожа на голове зудела, кровь бросилась к лицу.

В тот день был сильный отлив. Голоса Руби и Сары едва слышались, словно далекая музыка. Ни единого дуновения, способного пригнать их назад.

Роберт просмотрел книги Сары. Роман Розамонд Леманн[35], чье имя с недавних пор стало ему знакомо (Вероника буквально поклонялась этой Леманн, даже собирала первые издания ее книг); странного вида томик, состоявший, на первый взгляд, сплошь из коротких абзацев, сгруппированных по разделам – «Отрешенность», «Твое Я», «Признание пустоты». Роберт прочел несколько строк и обнаружил, что это изречения духовного и теологического характера, написанные неудобочитаемым, предельно насыщенным метафорами языком. Он взглянул на титульный лист. «Бремя и благодать» Симоны Вайль