Дом скорпиона - [94]

— Это Хорхе сказал тебе не искать бабушку? — спросил Матт.

— Он сказал, что я прирожденный хранитель. Сказал, что у хранителей нет семей, они привязаны только друг к другу, и это лучше, потому что семьи рано или поздно бросают тебя.

— Но твоя абуэлита, наверное, плакала, когда ты не пришел домой,— сказал Фиделито.

— Я не могу вернуться домой, бестолочь! — заорал Тон-Тон.— Если бы не Хорхе, я был бы в животе у собак!

— Хватит, Фиделито,— сказал малышу Матт.— На сегодня мы выпололи достаточно сорняков.

Он принялся расспрашивать Тон-Тона о Сан-Луисе, и Тон-Тон охотно отвечал. Чем дольше он говорил, тем меньше заикался. Его хмурое лицо разгладилось. Он стал казаться намного моложе и веселее.

Тон-Тон описывал город так подробно, будто у него перед глазами была разложена топографическая карта. Он вспоминал каждую мелочь — олеандровый куст с нежно-розовыми цветами, саманную стену, скрытую за акациями паловерде, фонтан, журчащий в мраморном бассейне. Он словно ходил по улицам с фотоаппаратом. И постепенно расслабился настолько, что заговорил о своих маме и папе. Они жили в большом доме, где было много дядюшек и тетушек, братьев и сестер, а заправляла всем старенькая абуэлита. И, несмотря на бедность, они были счастливы.

Покончив с рассказом, Тон-Тон сладко потянулся, как будто съел вкусный обед.

— Я... гм... никому не расскажу, почему мы опоздали,— сказал он.— Скажу... гм... комбайн поломался.

Он даже разрешил Фиделито почти всю дорогу ехать с ним на комбайне и спустил малыша на землю только тогда, когда вдали показался корпус хранителей.

— Ничего не понимаю,— задумчиво говорил Чачо — они с Маттом шагали сбоку от отчаянно грохочущего комбайна, подальше от шлейфа пыли.— Ты словно включил свет у него в голове. Я и не думал, что Тон-Тон такой толковый.

Матт улыбнулся, радуясь, что не ошибся в парне.

— Селия говорила, что медлительные люди просто присматриваются внимательнее.

— Кто такая Селия?

Матт чуть не поперхнулся. Он тщательно избегал любых расспросов о своей жизни до прибытия в Ацтлан. Слушая воспоминания Тон-Тона, он несколько ослабил бдительность.

— Селия... это... моя... моя м-мама.

И это было правдой. На протяжении многих лет она упорно твердила ему, чтобы он не называл ее матерью. Однако никто не заботился о нем так, как она. Никто не защищал, не любил его так, кроме разве что Тэма Лина... Потому что Тэм Лин был ему как отец.

Воспоминания, тщательно подавляемые, внезапно нахлынули с новой, оглушающей силой. Матт приучил себя не думать о Селии и Тэме Лине. Это было слишком больно! Но теперь он ничего не мог с собой поделать. Он сел на корточки, по лицу его потекли слезы.

Чтобы не разреветься вслух, окончательно не опозориться перед Чачо, ему пришлось стиснуть зубы покрепче.

Но Чачо все понял.

— И кто только меня за язык тянул! — сказал он, опускаясь на землю рядом с Маттом.— О таких вещах не стоит спрашивать, пока человек сам не готов рассказать. Черт, да я в первые недели чуть глаза себе не выплакал...

— Тебе плохо? — Издалека, с креветочного комбайна послышался голос Фиделито.

— Конечно плохо,— ответил Чачо за Матта.— Кому угодно станет плохо, если съесть пригоршню сырых креветок.

И он прикрыл Матта от чужих глаз, пока тот не справился с подступившими к горлу рыданиями.

32 Разоблачение

В тот вечер Хорхе, обладавший инстинктивным чутьем на людскую слабость, снова налетел на Матта. Он требовал, чтобы мальчик признавался во все новых и новых преступлениях, и вскоре Матт начал повторяться. Он говорил, не задумываясь над собственными словами.

Матт был какой-то отрешенный. Его разум странным образом перенесся в особняк Эль-Патрона. Он был в квартире Селии — с минуты на минуту она могла позвать его обедать, а пока он сидел с Тэмом Лином в гостиной. Эта иллюзия причиняла боль, но все же была куда лучше его теперешней жизни.

— Если аристократ не желает слушать,— вкрадчиво произнес Хорхе,— я потолкую с его лакеем.

Матт очнулся от забытья и увидел, что Хорхе вытащил Фиделито на середину комнаты. Малыш побледнел от страха.

— Ты сегодня плохо себя вел? — промурлыкал Хорхе.

— Не очень плохо,— пролепетал Фиделито, покосившись на шкаф с тростями.

— Это уж мне судить, верно? — сказал хранитель.

— Верно,— согласился Фиделито.

Матт понимал, что перед ним разыгрывается очень важная сцена. Он попытался сосредоточиться, но мысли то и дело переносили его в квартиру Селии.

— Я думаю, наш гнилой аристократишка никак не может понять, почему его поведение нуждается в исправлении,— сказал Хорхе.— Рабочие пчелы знают, что любые их поступки оказывают влияние на весь улей. Если ленивый работник спит весь день и не получает наказания, тем самым он учит других следовать его примеру. Если многие работники последуют его примеру, улей погибнет.

По лицу Фиделито было ясно, что эти хитрые доводы не доходят до его сознания.

— Поэтому мы должны исправить маленького слабого лакея, который желает следовать плохому примеру.

— Не... не знаю.

Матт усилием воли сосредоточился на происходящем.

— Если хотите наказать меня, накажите, и все,— сказал он.

— Это не поможет,— ответил Хорхе.

Его лицо сияло радостью, как будто он только что открыл удивительную истину и теперь спешил поделиться ею с остальными. Он снова напомнил Матту Тома.