Дом скорпиона - [93]

На следующий день Хорхе выгнал Матта и Тон-Тона на работу. Тон-Тону не помешало бы провести в лазарете еще денек-другой, но он беспрекословно подчинился. А Матт был только рад вернуться в общий барак. Ему не терпелось приступить к разработке плана побега. Раньше это казалось невозможным. Но теперь он знал, что Сан-Луис лежит всего в нескольких милях к северу, за невысокой грядой холмов.

Как сказал однажды Тэм Лин, у тюремщика в голове сотни разных мыслей, у заключенного же только одна — побег. И это сосредоточенное внимание прожигает стальные стены, будто лазерная пушка. Матт пришел к выводу, что Тэм Лин (учитывая его прошлое) немало знает о побегах из тюрем.

От Матта требовалось только одно: выключить электрический ток, идущий по ограде, и перелезть. Однако это казалось легким только на первый взгляд. С наступлением темноты электростанция запиралась. Каждый вечер в десять часов и наутро в пять хранители пересчитывали мальчиков. Значит, в его распоряжении остается только семь часов, и за это время надо пройти пять миль до забора (надеясь, что в его отсутствие кто-нибудь не включит ток снова), а потом еще двадцать миль до Сан-Луиса, и все это в кромешной темноте. Если земля покрыта кактусами, прогулка займет намного больше времени.

Что сделают хранители, когда обнаружат пропажу троих мальчишек (потому что Матт собирался взять с собой Чачо и Фиделито)? Полетит ли Хорхе искать их на гравилете? Наверное, Фиделито придется оставить. Малышу не пройти двадцать пять миль. Но как его бросить?!

«Иногда дружба причиняет боль»,— осознал Матт.

Уже много лет он мечтал завести друзей, а теперь, когда друзья наконец появились, понял, что вместе с ними приходят и мучительные узы. Хорошо, допустим, он возьмет с собой Фиделито, но тогда им потребуется еще больше времени...

Если перегрузить паровой котел около корпуса хранителей, он взорвется, и тогда... Но допустимо ли разнести в клочья двадцать человек? Эль-Патрон не раздумывал бы ни секунды. Тэм Лин пытался взорвать английского премьер-министра, но вместо этого убил двадцать детей.

«Убивать нехорошо, брат мой Волк»,— послышался в голове у Матта тихий голос.

Матт вздохнул. Это, наверное, и есть то, что Мария называет совестью. Она причиняет боли еще больше, чем дружба.

— Зачем мы его ждем? — в который раз спросил Чачо, глядя, как комбайн с астматическим пыхтением ковыляет вдоль вереницы креветочных чанов.

— Потому что он знает многое из того, что нам нужно выяснить,— терпеливо объяснил Матт.

Они сидели возле самого дальнего чана. У них за спиной высилась ограда; верхняя проволока гудела и потрескивала.

— Он подлиза. Каждый вечер на нас наезжает.

— После порки перестал,— напомнил Матт.

— Это он просто немного отдохнуть решил.— Чачо не хотел признавать в Тон-Тоне хоть какие-нибудь хорошие качества.

— Будь с ним подобрее, ладно?

— Ми абуэлита говорит, души людские — как сады,— радостно сообщил Фиделито.— Она говорит, нельзя поворачиваться к человеку спиной только потому, что его сад зарос сорняками. Надо дать ему воды и побольше солнечного света.

— О брат мой,— усмехнулся Чачо, но спорить не стал. Позади Тон-Тонова комбайна вздымался высокий шлейф пыли. Он медленно оседал на голую землю. Воздух был так неподвижен, что пыль даже не рассеивалась.

— Вы, гм, должны работать,— окликнул их Тон-Тон и рывком остановил машину.

— А ты должен торчать из чана вверх ногами,— проворчал Чачо.

Матт пихнул его кулаком в бок.

— Если вы, гм, хотите меня отлупить, то, гм, не стесняйтесь,— сказал Тон-Тон.— У меня, гм, хватит сил вышибить вам всем мозги.

— Почему ты считаешь, что три человека, спокойно сидящие у дороги, собираются тебя отлупить? — поинтересовался Чачо.— Хотя это может оказаться и правдой.

— Мы только хотели поговорить,— сказал Матт, одаривая Чачо свирепым взглядом.

— С чего это вдруг? — Тон-Тон подозрительно прищурился.

— С того, что ми абуэлита говорит, что люди как сады,— защебетал Фиделито.— Им нужны солнечный свет и вода, а их души надо... надо...

— Пропалывать,— подсказал Чачо.

Тон-Тон, округлив глаза, стал обдумывать это занятное утверждение.

— Мы просто подружиться хотели, понятно? — сказал Матт.

Тон-Тон поразмышлял над этим еще с минуту, а потом слез с комбайна.

— Когда ты в последний раз был в Сан- Луисе? — спросил Матт.

Если Тон-Тон и был удивлен таким вопросом, то ничем этого не выдал.

— Примерно... гм... с год назад. Ездил туда с... гм... Хорхе.

— У тебя там семья?

— Моя м-мама... гм... год назад... гм... ушла за границу. Отец п-пытался... гм... ее... гм... найти. Он н-не вернулся...

Матт подметил, что, едва заговорив о родителях, Тон-Тон стал заикаться еще сильнее.

— А абуэлита у тебя есть? — спросил Фиделито.

— Б-была. М-может быть... гм... она еще там.

Губы Тон-Тона дрогнули.

— Тогда почему же ты ее не отыщешь?! — воскликнул Чачо.— Омбре! Если бы у меня была бабушка всего в двадцати милях к северу, я бы зубами перегрыз эту ограду и побежал ее искать! Что с тобой, парень?!

— Чачо, не надо,— сказал Матт, предостерегающе кладя руку другу на плечо.

— Вы... гм... не понимаете,— сказал Тон-Тон.— Хорхе увидел меня на той стороне границы. Там был фермерский патруль и... гм... собаки, большие рыжие псы... гм... с громадными зубищами. Они делали все, что скажет фермерский патруль, а фермерский патруль велел им... гм... сожрать меня.— При этом воспоминании Тон-Тон содрогнулся.— Хорхе перешел через границу и пристрелил их. Из-за этого ему крупно влетело. Он... гм... спас мне жизнь, и я у него в долгу.